— Чего уставился?! Думаешь меня заколдовать?! А вот тебе дуля!

И сунул мне дулю. И они все засмеялись. А я подумал: ладно! А они, вдоволь насмеявшись, замолчали, пан Лех опять стал надо мной саблей размахивать и говорить:

— Ну что, щенок, надумал?! Поедем за папараць-кветкой?

И я опять подумал: ладно! Сами напросились, гады! Отведу я вас, куда надо, и, как надо, утоплю! И говорю:

— Поехали!

А он:

— Куда?

А я:

— Буду показывать. Только надо ехать быстро. А то еще до утра не успеем.

— Успеем! — говорит пан Лех. — На Зайчике мигом доскачем!

А Зайчик — это у него был такой конь, весь беленький и самый лучший в конюшне. И вот он первым сел на Зайчика, после подхватил меня за шиворот и посадил перед собой. После спросил:

— Куда?

Я сказал:

— Прямо!

И мы поехали, все вместе, всей охотой. Мы с паном Лехом впереди, и я ему говорю, когда куда нужно сворачивать. И едем, едем мы, уже стало совсем по-настоящему темно, а мы едем и едем, и я это сразу решил, на Волчинское болото в Асоцкую дрыгву. Чтобы, я тогда очень зло подумал, они все как один утопились и ни один обратно не вернулся! Вот, думал я тогда, как это было бы славно!

Только паны это же вам не набитые дурни. У них же в голове у каждого соображение. Поэтому мы еще и половины той дороги не проехали, как они уже начали косо поглядывать по сторонам и один с другим переговариваться. А после вообще остановились и пану Леху сказали делать то же самое. Пан Лех крепко рассердился, но все же придержал Зайчика и повернулся к ним. От них выехал вперед пан Бобча, тот, который старший, Апанас, и сказал такое, что это их общее дело как-то очень странно поворачивается: уже совсем ночь, луны за облаками почти совсем не видно, а зато они сами, и это как раз добро видно, уже на краю Волчинского болота, да и еще с какого собачьего края — дальше, прямо впереди, Асоцкая дрыгва.

— Ну и дрыгва! — сердито сказал пан Лех. — Так ведь какое у нас дело!

На что пан Бобча только вот так вот разгладил усы и сердито сказал, что этого дела, то есть этой кветки, раньше никто из них не видел, да и сейчас нельзя сказать, чтобы она им теперь стала ближе и виднее. А в конце сказал совсем обидное:

— Может, и этот щенок тоже никогда этой кветки не видел, а он просто брешет, вот и все. Он же на то и ведьмин сын, чтобы брехать.

Тут пан Лех еще сильнее разозлился и очень грозно сказал, что для того, чтобы брехать, совсем необязательно быть ведьминым сыном.