-- Лучше бы я все это время плевал в потолок палатки, чем заниматься бессмысленной работой! -- орал Джон.
-- Иди поплюй. Может, легче станет! -- Антонов указал рукой в сторону палатки, и вдруг замер с открытым ртом и вытянутым указательным пальцем.
В этот самый момент из глубины леса донесся рев какого-то животного. Уж явно не суслика. Так кричать мог только хищник. Не исключено -- голодный. На сей раз этот загадочный голос слышали все без исключения. Переглянулись. Поморгали испуганными глазами. Вайклер выдвинул самую разумную гипотезу:
-- Так может выть только собака Баскервилей.
Джон поерзал на одном месте и спросил:
-- Слушай, Антонов, сколько у тебя зарядов осталось? Четыре?
Звук больше не повторился, хотя его ждали несколько часов, лежа в палатке и ворочаясь в разные стороны. После долгих дебатов решили, что всем троим необходимо прежде всего отоспаться, а потом уже принимать какие бы то ни было решения. Джон залез рукою под подушку, вынул оттуда пачку с последней сигаретой, вытащил ее. Понюхал. Помечтал. Поглотал горькую слюну. И засунул обратно. Ему страшно хотелось курить. Иногда он сознательно долго ничего не ел, чтобы чувством голода перебить чувства жажды табачного дыма. Но последняя сигарета была для него святыней. И у него не поднималась рука осквернить ее пламенем...
руна тринадцатая
"Повсюду не стало привычного света,
Угасло тепло. И тогда атмосфера
Была только злобой людскою согрета.
Скрестились в дуэли рассудок и вера..."