И она плюнула Фарлайту в лицо. Всю её тираду демон стоял, не двигаясь. Не шевельнулся он и для того, чтобы стереть плевок.

— А теперь позови Каинаха, пусть прочтёт мои мысли и подтвердит, что я правда любила тебя.

— Любила, — подчеркнул Фарлайт, — в прошедшем времени.

— Как мне любить того, кто прибил меня к позорному столбу?

— Ты останешься здесь.

— Потому что иначе придётся признать, что ты был несправедлив?

— Потому что ты мне опять солгала!

— Позови Каинаха, пусть подтвердит!

— Отвлекать величайшего менталиста ради служанки воровки? — усмехнулся фраок. — Виси дальше.

— Тварь! Сволочь! Скот! Дерьмо человечье! — закричала Нинур, и крики её перемежались рыданиями.

* * *

Фарлайт не желал больше вспоминать Нинур, ведь тогда он начинал колебаться: а вдруг Каинах подделал воспоминание и представил всё хуже, чем оно было на самом деле?…а вдруг, даже если Каинах был откровенен, Нинур успела раскаяться?…а вдруг, даже если она не раскаялась, наказание для неё было несоразмерно жестоким?…а вдруг, даже если наказание справедливо, Нинур была права насчёт всех его дел, которые обличала криком на площади?

А вдруг, а вдруг, а вдруг.

Фарлайт уже начинал подумывать, что действовал, будучи ослеплён эмоциями. Раньше он вообще не допускал, что был способен сделать хоть шаг, не будучи спокойным и хладнокровным, эмоции были уделом Нефроны, Мирта и ещё нескольких его знакомых, которых он тайно презирал за такой образ мысли, образ действий… Вот почему он дал себе слово больше не вспоминать когда-то столь милую бесовицу. Для него был теперь только один образ, который он встретил бы в своём уме с гостеприимством — душа мира.

— О Тьма, — позвал её Фарлайт. Так, по привычке, уже ни на что не надеясь.

— Да, дитя? — вдруг услышал он ответ и остолбенел. Его сердце бешено заколотилось в груди, и он упал на колени там, где стоял — в грязном переулке с лужами помоев на земле и загаженными стенами.

Так много раз он обдумывал этот диалог; но как только Тьма ответила, все десятикратно взвешенные в уме реплики испарились, не оставив и следа, и Фарлайт мог только дрожать от счастья, не в силах отозваться и мыслишкой.

— Зачем ты звал меня, дитя?

— Я… я… уже почти всё для тебя сделал! Почему ты молчала?

— Потому что ты мне не нужен, дитя. Ты меня разочаровал. Не взывай ко мне, я более не приду.