Прежде бившееся, как птица в силке, сердце Фарлайта теперь чуть не остановилось.

— Что? Почему?! — воскликнул он вслух, но ответом были только площадные отголоски. — Почему! Почему!!!

Он повалился ничком, сгребая пальцами грязь и лежал так, без мыслей, с открытыми глазами — не моргая. Его чувства в тот момент будто бы перегорели, и Фарлайт потерял способность их испытывать.

На исходе часа рассудок всё-таки вернулся к демону, и он решил думать, что те ужасные слова ему почудились — хотя сам тайно ведал обратное. «Всё хорошо», — сказал себе Фарлайт, поднимаясь на ноги, и вернулся на широкую улицу, весь в зловонной грязи.

Там конвоем гнали пленных северян, украденных демонами прямо из своих домов, как только те объявили Срединной земле войну. Процессию замыкал гурши на повозке с впряжёнными пленниками, помыкая ими, как скотом, вожжами в тоненьких ручках, и пел. У гурши, страшных, как земное племя, были голоса необычайной красоты. Сегодня этот прекрасный голос выводил погребальный мотив.

Фарлайт до сих пор разбирал речь на языке демонов с трудом; понять слова песни ему и вовсе оказалось не под силу, но она звучала так печально, что и без того разбитый и встревоженный Фарлайт почувствовал себя на грани слёз. Он потащился за идущим на смерть караваном и шёл, пока впереди не показался дым. То самое здание, где самых нежеланных для страны существ сжигали чистой энергией.

Тогда фраок замешкался, но стоило гурши взять новый куплет, Фарлайт опомнился и прибавил шагу. Тат-хтары распахнули врата, и процессия просочилась во внутренний двор.

Северяне были мрачны, но не подавлены. Они ещё не знали, что их ждёт. Некоторые бесконечно пытались стянуть с себя ульхитовые браслеты, запрещающие колдовать; Фарлайт видел, что один из магов прямо на ходу пытался отгрызть себе руку, но большинство пленников всё-таки смирились.

Но что это за знакомая аура? Нефрона!

Её вид мигом отрезвил Фарлайта. Он подбежал к волшебнице, схватил за руку и тут же исчез вместе с нею в портале, напоследок услышав, как гурши от удивления аж поперхнулся своей похоронной песней.

* * *

Никогда Фарлайт ещё не был так рад Нефроне, которую раньше воспринимал то как незвано-навязчивую родительницу, то как обузу, за которой надо было приглядывать.

Он перенёс подругу за город, на холмы, откуда чад цваргхадского крематория казался безобидной дымкой. Нефрона не узнавала его, но, чувствуя, что фраок не желает ей зла, крепко вцепилась ему в плечи.

Фарлайт отпустил волшебницу и снял с её рук и шеи браслеты.

— Что за встреча, — проговорил он.