— Что малыш, — ласковая рука осторожно погладила Федьку по голове и даже почесала за ухом, — небось не раз играл в разведчика? Хотел быть сильным и храбрым, представлял как идешь за линию фронта, чтобы взять языка. Но вряд ли думал о том, что этого языка надо еще и допрашивать… а потом, скорее всего, и убивать абсолютно беспомощного, сломленного пыткой человека, просто потому что так надо.

Федька не слышал, что ему говорят — было достаточно того счастья что давала рука, поглаживающая по голове, и звука голоса. Имелся бы хвост — вилял бы сейчас им изо всех сил, поскуливая от удовольствия.

Зато «Рыбоглазый» очень даже всё расслышал и пошел красными пятнами:

— Намерены вмешаться в игровой процесс? — холодно бросил он.

— Нет, — с сожалением ответила женщина. — Раз информации ноль, то просто заканчивайте — у вас еще задание не закрыто.

И, мягко освободив сапог, сделала два шага назад. Но глядела она все это время не на «Рыбоглазого», а на «сочувствующего», причем с жалостью и тревогой. «Сочувствующий» от этого взгляда вздрогнул, как от удара бичом, но поиграв желваками на скулах, шагнул вперед вынимая из ножен на поясе финку.

Фёдор смотрел на него улыбаясь — ему действительно было хорошо. И было совершенно не важно, что сейчас закончится — игра или жизнь.

— Вот только один момент, — модератор слегка притормозила его врага и щелкнула пальцами.

Федька тут же для себя решил что эта тетка точно фея — после её щелчка его будто живой водой омыли — сразу пропала вся боль в истерзанном теле, да и само тело как бы сжалось? Любопытство опять оказалось сильнее всего — подняв руку к глазам Федька с удивлением увидел свою обычную мальчишескую кисть и тонкое предплечье, весьма далекое от той перевитой мышцами конечности что была у него ещё миг назад.

Облегчено вздохнул — боль больше не мешала вдыхать полной грудью — и попробовал сесть — не хотелось умирать лежа, даже в игре. Но тут вновь обретенное тело подвело, и Федька, просто посмотрел в глаза замершему с ножом в руке «Сочувствующему».

Мужик выглядел плохо. Костяшки на руке, сжимавшей оружие, побелели, у него заметно дергалась щека, а глаза были совершенно сумасшедшими:

— На жалость давишь, с-сука!

«Какие же красивые у неё ресницы! Особенно когда она их прикрывает, пряча жалость во взгляде».

— Эх, разведчик! Не догадался. Или не хотел догадываться?

«Сочувствующий» дернул щекой, сплюнул и крутанувшись на каблуках побрел сквозь кольцо расступившихся товарищей. Модераторша облегченно вздохнула, подмигнула обалдевшему Федьке и вдруг оранжевый «ярлычок» над её головой сменил цвет на темно-синий. Тут, хотелось сказать: «все дружно ахнули», но это не соответствовало действительности — компания собравшихся закономерно умела держать себя в руках. Однако, по вытянувшимся лицам и тому, как резко стало вокруг пустовато, (только «Рыбоглазый» остался на своем месте, но тоже внутренне натянулся как тетива на арбалете), Федька понял, что происходит что-то неординарное.