— Одежку, вот, отобрали…

— Ничего, новую справим… идем…

Боярич пошатывался, но, видно было, что уже чувствовал себя не так уж и плохо: щеки розовели, глаза блестели, реагировал на все вполне адекватно.

— Девушки вон в той горнице… Идем! Эх, «белая палата, крашеная дверь», — Миша с усмешкой взялся за ручку. — Прошу вас, ваше боярство…

— Только недолго! — предупредила с поста медсестра.

Михаил расцвел улыбкой:

— Да-да, всего-то часок…

— Что-о?

— Ну, полчасика…

Девушки (а в палате, к счастью, оказались только они одни) испуганно воззрились на вошедших, но, увидав Бориса, улыбнулись. Одна — синеглазая — даже спросила:

— Боярич, это кто с тобой?

Миша вновь улыбнулся, еще шире, чем медсестре:

— Не ты ль Добронега будешь, душа моя?

— Ну я. — Девушка переглянулась с подружками. — А ты-то кто, добрый молодец?

— Именно что добрый. — Михаил подмигнул сразу всем девчонкам. — А про тебя мне дружок твой, лоцман Василий Нежданов сын, говорил…

— Василий?! — девушка вскочила на ноги. — Так ты его видал, мил человек?!

— Вот как тебя… Здесь он… По браслетикам синеньким шел.

— Ой! А я-то, дура, уже не надеялась… Он ведь, Василий-то — суженый мой!

— Ладно, хватит болтать! — оглянувшись, Михаил быстро распахнул окно. — Пошли, что ли…