Пения птиц и запахов.

Птицы почти не пели. То есть он слышал, как где-то пару раз каркнула ворона, потом чирикнула какая-то пичужка, кто-то свистнул и защелкал над головой. Это были звуки, явно издаваемые птицами. Хоть он и не мог определить этих птиц (кроме вороны), но уж разобраться в том, что это именно птицы, мог. Но их было очень мало! Пусть он родился и вырос в Москве, но за годы войны ему столько раз приходилось ночевать в лесу и встречать в нем новый день, что утро в лесу стало для него таким же привычным, как утро в городской квартире, где в открытую форточку вместо птичьего гомона с рассветом врываются совершенно иные звуки: звон трамвая, гудки машин, стук каблуков по мостовой. Впрочем, пели птицы и в городе, пели. Особенно весной или летом где-нибудь в парке или подальше от центра… Тут же отчего-то вспомнилась ему Машенька Новикова, которая была на два года старше, жила в Лефортове, рядом с парком, и чьи родители уехали летом тридцать шестого в Крым на все три месяца. Его же родители тогда тоже отбыли из Москвы в длительную командировку, и он в то лето практически не ночевал дома, тем более что у родителей Машеньки квартира была ОТДЕЛЬНАЯ. Да… тогда по утрам за настежь распахнутым окном тоже пели птицы, и он, проснувшись, слушал их пение, а рядом на подушке покоилась прелестная кудрявая головка Машеньки, и первый солнечный луч золотил легкий пушок на ее щеке… Очнись, лейтенант! Здесь нет никакой Машеньки Новиковой. Погибла Машенька в январе сорок второго года во время бомбежки, и остались от нее одни только сладкие и горькие воспоминания. А если бы и пережила она войну, то уж точно не дотянула бы до этого дня, а если бы и дотянула, то была бы уже почти столетней старухой, слепой и глухой. Так что нет Машеньки. А есть автомат Калашникова (замечательное, кстати, оружие — вот бы им такое в сорок первом!), пистолет «ТТ», рюкзак в ногах, парашют под задницей и незнакомый лес кругом. Лес, в котором практически не поют птицы и пахнет как-то странно. Точнее, не странно, а мало. Мало птиц и мало запахов. В прифронтовых лесах, помнится, тоже мало пели птицы — чуяли близкую войну, но уж чуть подальше от передовой, там, куда не долетали снаряды, заливались, как и положено. И пахло, конечно, в тех иссеченных боями лесах тоже иначе. Смертью там частенько пахло, да сгоревшим порохом и толом, да кислым солдатским потом. А здесь — нет. Травой пахнет, листвой и даже, кажется, какими-то цветами. Но запах слабый, ненасыщенный. Обычно в лесу воздух более густой, что ли, а тут…