Наконец, Илви подняла на меня глаза.

— Ну, как поговорили?

— Нормально.

Я подошел к ней и сел в кресло напротив.

— Есть будешь?

— Нет, не хочется.

Я устало откинулся на мягкую надувную спинку, расслабляя мышцы спины. Она понимающе улыбнулась. Молча, встала, пригасила светильник на потолке, оставив только слабое розовое свечение аварийных огоньков на стенах. Взглянула на меня искоса: призывно и остро. Стала расстегивать комбинезон. Через секунду он уже упал к ее босым ногам. Илви присела ко мне на колени, откинув назад волосы и призывно приоткрыв губы, обнажив ровную белую полоску зубов. Ее легкие руки легли мне на плечи, а высокая грудь оказалась прямо перед моим лицом. Я скользнул по ней губами, поймав твердый сосок, слегка прикусил его, и тут же услышал, как стон томления слетает с губ Илви…

Прошло, наверное, несколько часов. Точно не знаю, я потерял счет времени. Я сидел на постели, а Илви лежала рядом, не шевелясь: улыбающаяся и совершенно открытая. Ни одна линия ее тела не ускользала от моего взгляда. Все-таки что-то было в ней, неодолимо-манящее, казалось обещавшее каждую минуту фонтан новых ощущений. Это можно было сравнить с дорогой по краю пропасти, когда постоянно находишься на пределе нервного напряжения. Я положил руку на ее гладкую голень, скользнул выше — от колена к животу — чувствуя под пальцами горячую влажность ее плоти. Она слегка напряглась, протягивая мне руку, шепнула:

— Иди сюда!

Я снова лег рядом с ней, обнял ее за плечи. Какое-то время мы лежали, молча, глядя в глаза друг другу.

— Боже мой! Как я люблю тебя, Максим! — шепнула она, порывисто прижимая мою голову к своей груди. Я поцеловал ее в гладкую впадинку между ключиц, скользнул губами выше, к шее. Чуть ниже уха у нее билась крохотная жилка. И этого места я тоже коснулся губами, зарылся лицом в ее душистые волосы.

— Ну, скажи что-нибудь! — снова шепнула она.

— Что?

Я посмотрел в ее сияющие счастьем глаза, в темных расширившихся зрачках увидел свое отражение. Губы ее рассеянно улыбались. Я осторожно и ласково обвел их пальцами.

— У тебя очень красивые губы… Ты знаешь об этом?

— Сумасшедший!

Она снова улыбнулась и спрятала лицо у меня на груди.

Весь следующий день мы с Илви никуда не выходили. Я чувствовал какую-то ленную апатию. Совершенно ничего не хотелось делать, ни о чем думать. Илви тоже была немного рассеянной и почти не вставала с постели. Я ласкал ее, понимая, что делаю это чисто машинально, не испытывая при этом ровным счетом ничего. Когда, наконец, сигнальный огонек на потолке начал угасать, мы незаметно уснули в объятиях друг друга. Сквозь сон я почувствовал, как кто-то настойчиво трясет меня за плечо.