– В общем, «Спектр-7», – сказал химик, вздохнув, будто распрощавшись с надеждой на понимание публики, – помог мне определить, когда из баллона вышел газ…

– Когда? – невольно вырвалось у меня.

– Есть небольшая погрешность, – как-то жеманно ответил тот, – но могу заявить, что это было между двумя десятью и двумя сорока…

– Ошибки быть не может? – вновь спросил я.

– Вот вся ошибка, – картинно развел он руками, – тридцать минут…

– Тридцать минут… – повторил я, – понятно, это очень важно…

Я снял с пояса недавно обретенный планшет и начал забивать туда полученную информацию.

– Что тебе «зэка» сказал? – Хмурый тронул меня за рукав.

– Видал кой-чего, – махнул я рукой неопределенно…

– Ну? – Казалось, Хмурый понял, что я что-то недоговариваю.

– Ничего особенного, – ответил я, вставая. – Вот вы выяснили важнейшую вещь: время газового отравления. Сколько понадобится, чтобы человек в купе задохнулся?

– Учитывая объем купе, – сказал химик, озираясь по сторонам, – прокуренность помещения… ну… не больше пяти – семи минут…

– Прекрасно, – кивнул я. – Дело, в сущности, пустячное: осталось определить – кто где находился с двух часов десяти минут до без десяти три примерно. Ладно, пойду мучить своих расспросами.

Я вышел в коридор и почти сразу почувствовал, что за локоть меня поймал Хмурый.

– Что? – только и спросил он, разворачивая меня за плечо.

– Кадык видел, – сказал я полушепотом, – как в районе четырех кто-то душил бригадира в последнем тамбуре буфета…

– Кто? – свистящим шепотом, сливающимся с шумом поезда, переспросил Хмурый.

– Он не разглядел. – Я покачал головой. – Испугался и сейчас боится. Его слова подтверждает наша туристка Дронова: она видела, как тот полз по крыше без чего-то четыре, когда сидела в кабине турели. Потом лязгнула внешняя дверь вагона, так что…

– Ясно, – кивнул Хмурый, – Джим… значит… Джим… Я так и думал…

Он тяжело вздохнул.