Он демонстративно оторвал ладонь от рукава Психа, но не убрал ее далеко – так и замер с растопыренной пятерней в нескольких сантиметрах от сталкерского плеча.

Псих преувеличенно плавным движением указал на нужные кустики – до них было метров тридцать.

– Кутний, марш! Четверо – с нами! – скомандовал капитан солдатам с вертолетов.

Кутний неторопливо зашагал в указанном направлении; за ним шел Псих с сопровождающими, потом капитан и Покатилов с Тараненко – последние двое бок о бок. За Покатиловым неотступно следовали личные охранники. Четверо солдат из вертолетчиков разделились – попарно разошлись на фланги. В самом хвосте пристроились Сиверцев и Флэш – к счастью, их никто не решил отцепить.

Когда Кутний приблизился к кустикам почти вплотную, Псих сказал:

– Стоп! Дальше всем не обязательно. Пусть кто-нибудь один пошарит там. Найти нетрудно.

Кутний вопросительно зыркнул на начальство.

– Поосторожнее там, – очень серьезно предупредил капитан. – Как будто там растяжка. Ну, ты понял, да?

Солдат утвердительно кивнул и, пристально всматриваясь под ноги, маленькими шажками практически вошел в кусты, так, что крайние ветви коснулись его штанин. На это потребовалось примерно секунд тридцать.

Потом он аккуратно развел ветви стволом автомата и с опаской потыкал во что-то лежащее на земле, но невидимое за жиденькой зеленью.

– А это в руки-то брать можно? – поинтересовался он, не оборачиваясь.

– Уже можно, – сказал Псих. – Если на слово не верите, могу я взять.

– Нет уж, – буркнул Тараненко. – Кутний, бери!

Солдат нагнулся вперед и аккуратненько взял что-то в руку. Или кого-то. Со стороны могло показаться – кошку за шкирку. Только то, что он взял, размерами несколько превышало кошку. Но это точно было какое-то существо, возможно, уже мертвое. Свисающие конечности, во всяком случае, виднелись отчетливо и болтались совершенно безвольно, и именно поэтому из подсознания упорно лезло безличное определение «что-то», а не более уместное для живого создания «кто-то».

Сиверцев затаил дыхание. Рядом вытягивал шею и отчаянно щурился близорукий Флэш.

Держа существо в вытянутой руке, Кутний приблизился.

– Ёперный театр! – вырвалось у кого-то из солдат.

Существо, если не принимать во внимание размеры, во многом походило на человека. Точнее, на уродливого и грязного донельзя младенца. Только лицо у него было совершенно не детское – острое, скуластое, заросшее редкой щетиной, даже на щеках. А на висках, в промежутках между глазом и ухом, и справа, и слева, отчетливо виднелись отвратительные красноватые язвы с только-только начавшей запекаться кровью.