– То есть как «уходи», Петрович? – забеспокоился я. – Куда «уходи»? Высота подо мной – тридцатник! Может, на радость Книге рекордов Гиннесса ещё и с парашютом прыгнуть?

– Ты не умничай, – посоветовал Генерал и тепло, по-отечески, добавил: – С залпом медлить не будем. Не хватало ещё, чтоб эта зараза вошла в плотные… – Он отключился.

– Бегу, – сказал я мёртвому микрофону и переключился на частоту своих нанимателей.

Много времени на уточнение обстановки не понадобилось: судя по вою в наушниках, дела у них складывались неважно.

Выла Лидия.

И выла давно.

Я приказал ей заткнуться. Она замолчала. Но больше от неожиданности, чем в порядке исполнения приказа.

– Вы… живы? – спросила она.

– Где ты?

– Не знаю. Костик всё время кричит. Он умирает…

Я прислушался. Что Костик кричит «всё время», было явным преувеличением.

– Ты помнишь коридор, где мы расстались?

Она размышляла непозволительно долго – секунд сорок, потом ответила:

– Кажется, я по нему иду.

– Остановись и жди меня.

Я побежал к шлюзу.

Да, она не ошиблась. Это был тот самый коридор. И она – посередине.

– Там Костик, – она неопределённо взмахнула рукой и покачнулась.

* * *

Константин лежал в довольно странном помещении: в ширину – метров шесть, потолок – не выше вытянутой руки, а концы этого коридора терялись в сумерках скупого освещения. Вдоль стен стояли открытые ящики, в которых курилась тончайшая, невесомая пыль. Я осторожно провёл рукой над ближайшим ящиком и увидел, как от движения воздуха кверху потянулись призрачные чёрные ленты.