– Кажется, я все понял, – обернулся к здоровяку Сор. – Конечно же у такого молодца есть мозги. Разве можно без мозгов предвидеть собственную судьбу? Вряд ли ты, парень, еще раз пройдешь мимо этого родника.

– Это моя война, я Келер, убийца дакитских собак! – с ненавистью проревел здоровяк.

– Что-то я не вижу дакитских клыков у тебя на шее, – с готовностью поднялся из-за стола Сор, успокаивающе махнув рукой насторожившимся тиморцам. – Это моя война, я Сор Сойга, который никогда не гадит в родники.

– Это их война, – ухмыльнулся свей у стойки, чтобы в тот же миг лечь на нее спиной и кувырнуться едва ли не на руки трактирщику, потому что здоровяк с топором уже летел к дакиту. Сор сделал лишь три движения. Одним он задвинул Каму вместе с тяжелым стулом к окну. Вторым, выдергивая на ходу из ножен меч, сделал шаг к стойке. И третьим развернулся вокруг опорной ноги, пропуская здоровяка мимо и вытирая тряпицей клинок меча, прежде чем убрать его в ножны. Топор загремел, улетев под ноги стражникам вместе со сжимавшей его отрубленной кистью свея. Сам свей рухнул за спиной дакита, хрипя и пытаясь зажать обрубком рассеченную гортань. И трех секунд не прошло, как хрип здоровяка умолк, а ноги перестали дергаться.

И в тишине, которая заглянула в трактир во второй раз за несколько минут, свей, стоявший за стойкой, перепрыгнул через нее и вышел из трактира прочь. Вслед за ним, один за другим, в полном молчании из трактира вышли и остальные дозорные. Вскоре за окном послышался стук копыт.

– К переправе пошли, – кивнул, прислушавшись, Сор. – Значит, мозги все-таки есть. Ну что же, хозяин! – Дакит кинул ошалевшему трактирщику монету. – Прости за неприятную сцену, но, как видишь, ни твоя утварь, ни твои уважаемые гости не пострадали. Об одном я сожалею, что столько тяжести приходится на свея, а не на кабана, или барана, было бы больше толку. Впрочем, толк определять, хозяин, будешь сам. Топор мне не нужен, и кошель на поясе этого недоумка мне тоже не нужен, а вот простенький меч, который он не догадался вытащить из ножен, пригодится моей спутнице. И все-таки я бы убрал на твоем месте эту тушу. И, – он повернулся в сторону стражников, – закопал ее, потому как, что бы ни думали себе тиморские воины, дакиты не едят ни свежую человечину, ни приготовленную тем или иным способом.

Ответом дакиту были бледные улыбки, но уже через несколько минут он и Кама покидали трактир. В дверях их встретила заплаканная Фламма. Она низко поклонилась Сору, затем обняла Каму и шепнула ей на ухо:

– Моя мама умерла. Думаю, она покончила с собой.