Волоча за собой ногу, Кама отошла от тела дакита. Стянула с меча Сора ножны, отбросила их в сторону. Рубидус выдернул из ножен свой меч, перебросил его из руки в руку, скользящей походкой стал обходить ее по кругу. Нет, он не был пьян. Скорее всего, он был болен. Но не той болезнью, которая мешает двигаться. Той, которая случается, когда мерзость внутри человека закипает и застилает ему глаза. Теперь главное, чтобы не подвела нога. Не подвела именно теперь, всего-то и нужна пара секунд, если не доля секунды. Значит, нужно убрать боль и подчинить себе ногу. Заставить ее сделать нужный шаг или два шага. Найти в себе силы. А если сил нет, отыскать уже полузабытый холод в груди и опустить его к ране. Или разжечь из этого холода пламя, которое должно поселиться в руках и ногах, потому что Сор Сойга лежит мертвый рядом, мать и отец ждут принцессу в крепости Ос, Игнис Тотум едва не оказался мерзавцем, вот таким, каким оказался Рубидус, и какое же счастье, что она не успела раздеться перед этим красавчиком сама…

Рубидус Фортитер сделал два быстых шага к замершей на одной ноге принцессе, развернулся и приготовился с оборота подрезать ей сухожилия на коленях или лодыжках, но неожиданно оказался с нею лицом к лицу, успел удивиться и вдруг почувствовал, что горло его саднит, а когда увидел на клинке кровь, понял, что уже поздно чувствовать, и опрокинулся навзничь.

Кама оперлась на раненую ногу, поморщилась от боли и посмотрела на стражников. Они бежали прочь. Усмехнувшись трусости гвардейцев поверженного принца, она обернулась и окаменела. В двух шагах от нее стоял уродливый зверь, который одновременно напоминал и куницу, и медведя, и огромную, выросшую до размеров лошади, крысу. Зверь втянул ноздрями воздух, оскалил огромные зубы и шагнул к Каме, обдав ее трупной вонью. Она замерла.

– Вот и все, – раздался противный и тоненький голосок, в котором она узнала собственный голос.

Зверь наклонил голову, сузил ужасный огненный взгляд, затем вытянул морду, лизнул Каму в грудь и, ободрав ей бок жесткой, покрытой роговыми бляшками шкурой, неторопливо потрусил за убегающими стражниками.

Глава 19 Аббуту

Глава 19

Аббуту

Принцы смотрели на Фламму так, словно она была заражена какой-то болезнью. Или как будто они были заражены, обречены на смерть и вот встретили такую же обреченную, которая несет на себе часть вины за то, что вскоре произойдет и с ними. Впрочем, это ей могло показаться. Главное, что ей не показалось, так это траурные ленты на стягах королевских домов. Но слезы, которые хлынули из ее глаз, были не только слезами горя, но и слезами облегчения, ибо она знала, что это должно было случиться, знала, как бы ни старалась выбросить дурные мысли из головы. Во всяком случае, именно мать настояла, чтобы она уходила из города. Выгнала служанок, закрыла двери, увела Фламму в комнату, где висели королевские наряды, и прошептала ей на ухо: