Ведь они бывали здесь с Сержиком, лазили вместе в этот бункер, и тогда он тоже видел рассыпанную по полу картошку. Тогда у Сержика был с собой фонарик, и они обследовали каждый угол, но ничего страшного не нашли. Правда, это было давно – не этим летом, а тем, другим. Он не мог уловить разницы: прошлым или позапрошлым, поэтому просто подумал: прошедшим. Тем, которое прошло. Когда-то. Разве так уж важно, когда? Важнее, что прошло и больше никогда не вернется.

Ничего из того, что прошло, больше не вернется. Вот это он знал наверняка, и от этой мысли становилось грустно, кто знает, будет ли ему когда-нибудь так же хорошо, как было когда-то?

Он слишком много думал. Но самым удивительным было даже не это, а то, что он ПОЙМАЛ СЕБЯ НА МЫСЛИ, что он слишком много думает.

Это было так необычно. Так странно... Теперь он мог думать о себе СО СТОРОНЫ. Словно кто-то достал большой ржавый ключ и выпустил его на волю, в окружающий мир, такой загадочный и таинственный. Чарующий.

Раньше он осознавал себя только изнутри. Мама, папа, Сержик, – все они были снаружи, и сколько он ни пытался до них достучаться, сколько он ни пытался выйти к ним и встать рядом, все было напрасно, он оставался внутри какой-то прозрачной, но очень прочной оболочки. Его слова и мысли, проходя через эту оболочку, преломлялись, как лучи света преломляются, проходя через стакан с водой. Долгие годы безуспешных попыток. Он слышал и понимал все, что доносилось оттуда, СНАРУЖИ, но не мог пробить оболочку изнутри.

И вдруг – у него получилось!

Никаких сомнений – у него получилось!

Он не только почувствовал это, но и ясно увидел себя со стороны: большой, рыхлый, нелепый мальчишка, стоящий в темном подвале с закрытыми глазами, вытянув руки перед собой.

И... Это был ЗНАК. Это был самый настоящий ЗНАК. Неведомым зрением, которое было внутри него и вместе с тем помещалось где-то снаружи (как это так, он не мог объяснить и даже не стал тратить на это время, дело было не в его ущербности, а в том, что он чувствовал... никто на его месте, включая и самого Сержика, не смог бы объяснить, как это может быть), он увидел слабое золотое сияние, охватившее кончики его пальцев. Сияние разгоралось все ярче и ярче, но оно не жгло, нет... Оно исходило от него самого. Оно тоже проникло сквозь прорванную оболочку, освободилось из долгого плена, оно было умным... и ласковым.

С кончиков пальцев сияние перекинулось на кисти, окутало их до самых запястий и, подмигнув ему, двинулось дальше, к локтям.

Оно освещало подземелье, расталкивало темноту, говорило ей: «Подвинься! Хватит пугать! Эти твои фокусы не пройдут, нечего подсовывать гнилую картошку, выдавая ее за крысу! Ничто не может испугать живущих ради подвигов! Да, пусть они живут в непроглядной НЕИЗВЕСТНОСТИ, но обретшему ВЕРУ нечего бояться! Побереги свои дешевые трюки для других».