Генерал перебил его только один раз. Сказал:

– Ты можешь говорить и одновременно ехать? По собственному опыту знаю, что это дисциплинирует: и мышление, и речь. Поехали.

– Куда?

– Для начала – туда, где есть связь. К тебе в отдел. Денисов завел двигатель и тронулся с места. К тому моменту, как машина остановилась перед отделом, он успел рассказать все, и сам удивился, что у него это получилось даже лучше, чем он предполагал.

– Так. Теперь давай проверим, насколько из меня хороший слушатель. Я буду говорить, а ты поправляй, если что. Договорились? – И, не дожидаясь ответа, генерал начал подводить итог сказанному: – Местный житель вернулся из района деревни Бронцы, чтобы доложить о каком-то увиденном им происшествии. Он пытался это сделать, но вел себя неадекватно, проявлял признаки возбуждения. – Генерал вспомнил сообщение из Тарусы.

– Точнее будет сказать – агрессии, – вставил Денисов.

– Согласен, – сказал Севастьянов. – Патрульная группа, выехавшая на место, чтобы проверить поступивший сигнал, обратно не вернулась. Точнее, вернулась, но не в полном составе. Так? Со слов раненого водителя, один из группы пустил в ход оружие. Неожиданно и совершенно немотивированно. То есть – тоже проявил признаки агрессии, выразившиеся в крайней форме. Правильно?

– Так точно.

– За это время задержанный успел повеситься в камере и написать на стене «СДОХНИ, ТВАРЬ!» Милое послание...

– Да, только непонятно, кому оно адресовано...

– Это как раз понятно. Боюсь, что это – чересчур понятно. – Генерал стиснул зубы.

– Да? – Денисова так и подмывало спросить кому. Он чувствовал, что генерал ответит. Настолько честно, насколько понимает ситуацию. Наконец он решился. – И... кому же?

Он почувствовал на себе взгляд бледно-серых, почти бесцветных глаз. Этот взгляд был холодным и одновременно – обжигающим.

Севастьянов задумчиво пожевал губами.

– Нам, – сказал он глухо. – ВСЕМ нам.

* * *