Боже мой, какое же это счастье — дышать!

Ками в скафандре весила немало, так что я лег на спину и, придерживая девушку за «подбородок» шлема, интенсивно погреб к берегу. Меня беспокоила неподвижность Ками, в голове метался страх, что она уже захлебнулась в своей чешуе и я буксирую труп. Причем по всем правилам спасения утопающих. Этот страх заставлял меня все больше напрягать силы, так что я в скорости изнемог и понял, что так и сам могу утонуть. Пришлось расслабиться и передохнуть несколько секунд, поле чего я захватил побольше воздуха и снова погреб к такому близкому, но такому недосягаемому берегу.

Когда мои ноги коснулись дна, я уже снова успел нахлебаться воды, и силы… нет они не были на исходе. Сил не было совсем.

На карачках (идти в колышущемся прибое на ослабевших ногах не получалось), буксируя за собой Ками, я выполз на песчано-галечный берег, словно древнегреческий герой, победивший очередную гидру и прихвативший чешуйчатый трофей с собой. Ну чтобы повесить на стену между головой Медузы Горгоны и шкурой Немейского льва, а то что-то место пустует. Непорядок.

К слову, о древнегреческих героях: я как-то совсем не испытывал победного подъема чувств и сладостного прикосновения лаврового венка. Скорее, я ощущал себя несчастным, которому пришлось своими руками вычистить Авгиевы конюшни. Причем без использования тяжелой и легкой уборочной техники.

Выхаркав остатки морской воды из многострадальных легких, я склонился над девушкой в бесплодных попытках снять с ее головы дурацкий черный шлем, который — я был в этом абсолютно уверен! — специально сопротивлялся мне, перед этим пропустив сквозь себя максимально возможное для утопления количество воды. Из принципиальной вредности.

Когда я, оцарапав все пальцы о черные чешуйки, отчаялся, так что готов был подобрать булыжник гальки покрупнее и колотить им о треклятый котелок, из глубины моей сущности исторгся наполненный мукой стон:

— Господи, да помоги же мне!

Шумел прибой. Мерзко кричали птицы.

В уголке памяти слабо шевельнулось воспоминание. Поерзало червячком и развернулось, подталкивая к действию.

Идиот! Забыл про «Кото-хи»!

Я расстегнул куртку, выпустив на волю целый водопад морской воды, и принялся лихорадочно гладить подкладку. Как оказалось, нужды в этом не было: потайные карманы и так были открыты, очевидно что-то сбилось в работе подкладки. Я вытащил из кармана ножны с «Кото-хи», выдернул из них молочно-белую рукоять и замер, пораженный новой мыслью.

А что, если мы с Ками все же попали на Сьельвиван, и вся эта свистопляска с ее скафандром, а также отказ подкладки моей куртки — все это из-за исчезновения электричества? И «Кото-хи», мой верный кинжал, столько раз спасавший мне и другим жизнь в сложных ситуациях, сейчас всего лишь украшенная металлическими вензельками рукоять из белого камня? Кто знает, по какому принципу работает это чудо забытых технологий…