То, что ты видишь, не является Моей волей, но произойдет, так как люди сами допускают это, отказываясь исполнять свои обязанности.

И не стало истины, и удаляющийся от зла подвергается оскорблению.

И Я увидел это, и противно было очам Моим, что нет суда.

И видел, что нет человека, и дивился, что нет заступника.[31]

Так что давай, выполняй свою работу, Проходимец, делай то, к чему призван, и спасешь себя и других.

Разбудил меня аромат кофе. Хорошего такого молотого кофе, правильно приготовленного, вызывающего желание поскорее его попробовать. Еще к запаху кофе примешивались некоторые приятные нотки, которые явно издавались яичницей с беконом и поджаренным хлебом.

Откуда взяться таким запахам в оружейной лавке — я не знал. Одним из вариантов, пришедших на ум, было то, что зараза уже поразила мой мозг, и я брежу, а на самом деле это не ароматы пищи и кофе, а вонь гниющего мяса…

Так, стоп. Если я мыслю, значит, существую. Тем более что Говоривший со мной сказал, что зараза не имеет надо мной власти. И я склонен доверять словам, исходящим из компетентного источника.

А что может быть компетентнее Бога?

Я открыл глаза и уставился на окрашенный в белый цвет дощатый потолок. Ага, значит, я до сих пор в оружейной лавке, причем лежу на полу, а под моей головой — самая настоящая подушка. И откуда столько света?

— Вы проснулись, месье?

Я, покряхтев от боли в разбитом теле, приподнялся на локтях. Кристиан, одетый в великоватую для его исхудавшего тела одежду, улыбаясь, смотрел на меня от прилавка. Курчавые волосы парня были влажными, а карие глаза светились радостью. Ага, значит, подушка — его рук дело.

— Мне кажется, — пробормотал я озадаченно, — что я до сих пор сплю.