— Что — как? — насупился я.
— Яйца.
— Нормально. Так ты помнишь, что стало с бумажкой?
— Ты, Копуха, сделай компресс холодный, — посоветовал Мичман. — И положи на голову. Будет легче. На кой дьявол тебе понадобилась бумажка полугодовой давности? Откуда я знаю, где она? Может, я ее скурил, может, жопу подтер. Валите осюда, у меня нападение справа.
Пришлось свалить.
— Я же тебе говорил, голяк, — бурчал я на ходу. — Вечно ты меня выставляешь придурком.
Неожиданно до нас долетел голос Мичмана.
— Эй, Копуха! — крикнул он, встав во весь рост на крыше макета. — Я вспомнил!
— Что? — спросил я, сложив ладони рупором.
— Про бумажку. Я на ней записку оставил для Пучеглазого. Его не было на посту, и мне в лом было его ждать. Я написал, что буду в «Трех соснах».
«Буду должен!» — подал я один из тех семафорных сигналов, которых не найти в каталоге.
«Сочтемся», — ответил Мичман и снова уселся командовать битвой.
— Вот видишь! — победным тоном сказал Пас. — Пойдем к Пучеглазому, он сегодня на посту химнаблюдения.
Химпост располагался недалеко от вышки радиомаяка, так что нам пришлось пересечь почти весь остров. Проходя мимо эллинга, мы заметили катер с зеленой загогулиной на борту.
— Быстро прикатили биологи! — удивился Пас.
— Наверное, работали где-то рядом, — пожал я плечами. — Сейчас начнут изучать открытых нами монстров вдоль и поперек.
— Кстати, — задумчиво произнес приятель. — А ведь в каталоге Вершинского будет указано, что это мы с тобой первыми обнаружили капканы нового типа.
— Хрен там, — успокоил я его. — Скорее всего там будет стоять имя Жаба.
Наконец мы достигли приземистого домика, в котором располагался химпост. По случаю жары двери и окна были закрыты наглухо, а под решетчатыми кожухами на стене вращались вентиляторы кондиционеров. Я несколько раз гулко пнул металлическую обшивку двери, прекрасно зная, что Пучеглазый скорее всего напялил на голову виртуальный шлем и гоняет в «Ноль-IV» с дежурными по посту дальнего мониторинга.
— Кому тут, блин, не отдыхается после обеда? — донесся изнутри недовольный голос.