Я был ошарашен. Уж чего-чего, а этого я точно не ожидал. Нет, я слышал, конечно, об ироничных усмешках судьбы, но чтобы такое… Я ее, значит, инициировал, я ее и убил. Очень мило. Это показалось мне покруче, чем самые изощренные планы Жаба. В этом была стихия, барракуда меня дери.

— А дальше что делать? — спросила Леся. — Я в бегах, Рому в террористы зачислят.

— Ты в бегах? — усмехнулся Жаб. — Тебя казнят на рассвете. Как коварную преступницу, посягнувшую на безопасность всего человечества. Это в духе правительства. Стереограммы судебного процесса даже слепят скорее всего. Завтра посмотрим. Должен быть отменный цирк. А сейчас предлагаю всем отдохнуть.

— Утро вечера мудренее, — задумчиво произнес Долговязый. — Предлагаешь, значит, новую цель для охоты?

— Да нет. Предлагаю для начала выяснить, кто пудрит людям мозги.

— Меня мучает один важный вопрос, — негромко сказал я.

— Говори, — Жаб остановился возле двери.

— Торпеды…

— Ах, вот ты о чем. Ты все правильно понял. Мне не хотелось, чтобы вас с Леськой накрыло.

— Из-за нейрочипа? — напрямую спросил я.

— Наверное, как злодей, каким вы меня считаете, я должен ответить утвердительно.

Он вышел и прикрыл за собой дверь. Я глянул на Долговязого.

— Нда… — развел отставник руками. — Может, он и не псих. Завтра хочу вытянуть из него веские доводы. Но даже если он мне их выдаст, я с него глаз не спущу. Ладно, давайте по каютам.

Долговязый вышел. Леська потянула меня за руку, но я заметил, что Молчунья сидит за столом мрачная. Все разошлись, остались мы трое.

«Ты не взорвал ее, — показала она. — Да?»

Что я ей мог ответить? Что я способен сделать это в любой момент на любом расстоянии? Но ответить я ничего не успел. Дверь тихонечко приоткрылась, и в кают-компанию осторожно просунул голову Жаб. Судя по выражению его лица, нас с Лесей он застать уже не надеялся. Воцарилась неловкая пауза.

— Я же велел вам выметаться, — Жаб кашлянул и вернул свой командный тон.

— Пойдем, — улыбнулась Леся и сильнее потянула меня к выходу. — Командир приказал отдыхать.

Мы оставили его наедине с Молчуньей, прикрыли за собой дверь и, взявшись за руки, спустились по трапу на вторую палубу, где была наша каюта. Подозреваю, что через час Молчунье будет уже все равно, что стало с Поганкой.