– Сюда больше никак зайти нельзя?

– Нельзя. Раньше из коридора еще одна дверца была, но они ее заварили.

– Ну и правильно. У меня пять патронов осталось.

– А я ни разу не стрельнул.

– Еще успеешь.

В дверь стали бить какой-то железкой вроде кувалды, потом послышались ругательства. Забаррикадировавшимся пленникам обещали страшные кары.

– Фу, дрянь всякая мерещится! – сказал Роджер, отмахиваясь от видения, словно от назойливых мух.

– Чего ты?

– Да будто кто-то в иллюминатор стучится, но это от нервов. Алкоголь плюс нервы. Тут всякое может померещиться.

Пока Роджер вслух анализировал свое состояние, Энша как завороженный стал приближаться к иллюминатору. Он тоже увидел руку и скрюченные пальцы, которые скребли по стеклу, словно кто-то просился впустить его. Одно потрясение следовало за другим, и Энша уже решил, что это очередной кошмар, какие у него случались, когда он сильно перекуривал и палил по стенам из дробовика. Зажмурившись и снова выглянув в иллюминатор, Энша увидел прибившееся к борту тело, а чуть дальше плавало еще несколько, и одного Энша даже узнал, это был парень из прежней команды станции.

– За борт повыкидывали, а они вернулись, – прокомментировал Роджер, подходя к иллюминатору. – Не учли, что здесь точка нейтральности, и сюда прибивает все, что вышвыривают за борт без должного ускорения.

В перегородку снова начали стрелять.

– Ты успел разглядеть, сколько их?

– Человек семь, кажется, – пожал плечами Энша.

– Семь. А патронов осталось только пять.

– У меня еще дробовик, – напомнил Энша.

– Ну так доставай его.

– Я достану, просто сейчас у меня руки заняты.

И Энша показал сумку с наличностью.

– Ладно, пока таскай сумку.