— Ты ему в лоб попал, бери чуть левее и ниже. — Гауптфельдфебель пытался говорить спокойно, хотя зубы начали выплясывать чечетку.

Швааб кивнул, пытаясь снова поймать в прицел силуэт вражеского танка. Но поздно. Слишком поздно.

«Т-80», не останавливаясь, развернул башню, и черный зрачок орудия уставился прямо на Августа Монке. Время остановилось, воздух будто уплотнился, так что, казалось, его можно резать ножом. Последнее, что услышал гауптфельдфебель Монке в своей жизни, это был резкий, пронзительный звук, с которым сердечник из высокопрочного сплава пробил броневой лист задней части башни. Стальная окалина, словно картечь, посекла экипаж, но Монке этого уже не видел. Крошечный стальной кусочек вонзился ему в правый глаз и прошил череп насквозь, убив за доли секунды.

Многострадальный PzBtl 33 оберстлейтенанта Берндта Венка, застигнутый фланговой атакой русских врасплох, даже не успел толком оказать сопротивление. Ответного удара кулаком не получилось. Батальон вступил в бой поротно, будучи раздробленным на маршевые группы еще до боя.

До Веймара PzBtl 33 так и не добрался, вместо него в город, словно конница Атиллы, ворвалась вторая боевая тактическая группа Алтуфьева, перехватив и разгромив на окраине штабную колонну девятой панцер-бригады. Управление войсками через месяц после начала войны уже не шло ни в какое сравнение с довоенным уровнем. Связь была плохой, работала с перебоями. Разведка, особенно авиакосмическая, из-за чудовищных потерь спутников и самолетов вообще отсутствовала. Тактическая же свелась к возне в прифронтовой полосе. Штабы, что русские, что союзные, на девять десятых кормились обрывками информации или откровенной дезой.

Отсюда такой вал ошибок в управлении войсками с обеих сторон. Но у генерала армии Волобуева нашлись под рукой три комбрига, решившие действовать на свой страх и риск, а у генерала Корнелиуса — нет.

— Господин генерал! — к Громову подскочил бригадный интендант, сияющий от радости как начищенная медная валторна.

— Слушаю!

— Взяли, склады взяли. Фрицы, когда тикали, здесь все склады бросили. Всего полно! Даже не взорвали.

— Ну так действуй, действуй, интендант, не крутись у штаба! Не дай бог, авиация нагрянет или еще что…

Связь со штабом корпуса установили только ближе к полудню. Первое, что услышал Громов в свой адрес от генерал-лейтенанта Бородулина — это поток самых отборных и изощренных слов, имеющихся в великом и могучем русском языке. Все это было размешано с уставными словами типа «трибунал», «отстранение» и, наконец, «расстрел».