С дипломатами и финансистами Стрельченко предпочитал встречаться в загородной резиденции, подальше от силовиков. Есть вопросы, которые надо держать подальше от военных, на расстоянии.

— Наступление НОАК на Омск и Барнаул остановилось. Нет топлива. Минимум на трое-четверо суток, пока не реорганизуют снабжение. У нас появилось время перебросить туда резервы.

— Какие резервы, генерал армии? — хрипло спросил Стрелец. — Откуда у вас появились резервы?

Усольцев вздохнул:

— Три бригады развернуты из территориальных полков. Личным составом укомплектованы, техники, правда, только половина от штата. Сейчас там разворачивается штаб и две бригады украинского корпуса.

— Допрыгались, стратеги? Скоро нечем зад свой прикрыть будет…

Министр обороны Седельников кашлянул, привлекая к себе внимание и остужая пыл готового взорваться Стрельца.

— Омск китайцы не возьмут. Головой ручаюсь, — неожиданно сказал Седельников. — Они с оглядкой на свой тыл воюют. Генерал Цзоу не дурак. Он и так слишком глубоко залез к нам за пазуху.

— Зачем мне ваша голова, Седельников? Разве что пепельницу из черепа сделать. Мне победа нужна. Хоть не нокаутом, хотя бы по очкам. Что там на западе?

— Все готово к продолжению наступления на Рурский промышленный район и выходу к Рейну.

— Отлично. Наступление отменить. Начинайте переброску восьмого гвардейского корпуса и тринадцатого армейского на восток.

Генералы переглянулись.

— Но, господин президент, — начал было Усольцев. — Противник практически разбит, осталось принудить к капитуляции.

Стрельченко усмехнулся. Пару дней назад тот же Усольцев доказывал, что надо остановить наступление и вернуться в Польшу. Которую использовать как плацдарм, как буфер для обороны собственных рубежей.

— Вы знакомы с французской военной доктриной, господин начальник Генштаба?

— Так точно.

— И как, вы думаете, французы будут реагировать на выход наших танков к Рейну?

В комнате с прозрачными стенами повисла неловкая, напряженная тишина.

— Они не посмеют, господин президент. Не посмеют применить ядерное оружие, — выдавил из себя Усольцев.

— Почему? Одно дело — воевать за никому не нужное североатлантическое единство, другое — за свою страну. Сдается мне, господин генерал армии, что вы переработали и вам требуется небольшой отдых.