– Тебе ничего не грозит, – уверенно заявил Богдан. – Ты неоднократно доказал, что ты Бес.

– Да, это так, но… Не может быть такого, что система защиты Хранилища настроена на… ну, допустим, на ДНК Хранителя?

– Это вряд ли, – покачал головой Богдан. – Хранилища не привязаны к одному поколению, это «долгосрочные проекты», рассчитанные на функционирование в течение нескольких тысячелетий. Если Хранитель умер, это не значит, что всё рухнуло. В системе обязательно должен присутствовать фактор преемственности. Учитывая тот факт, что это Хранилище основал клан сцуктарррх, в смысле – Бесы, можно почти на сто процентов предположить, что дверь может открыть только Бес.

– Почти?

– Ну… – Богдан смутился. – Это образно… Гхм-кхм… Знаешь, даже в самом проверенном и надёжном проекте всегда присутствует крохотная вероятность сбоя. Нет совершенных систем, в каждой при желании можно найти какой-то маленький изъян.

– Ясно, – Семён тяжело вздохнул. – Ну что, я пошёл?

– Да, удачи тебе. Если что – мы рядом.

– Ага, это очень успокаивает. Если что, верёвкой с крюком вытащите.

– Типун тебе на язык! Всё будет нормально, вот увидишь.

* * *

Приблизившись к двери, Семён некоторое время стоял рядом и ощупывал её лучом фонаря.

Собственно, это была даже не дверь, а монолитная базальтовая плита без единого просвета. Семён постукал по ней кулаком – никакого отзыва, никаких вибраций. Должно быть, весит этот камешек тонн десять, а то и поболее.

Справа от двери, на высоте груди, были две небольшие круглые ниши. Дно ниш покрывал пористый серый материал.

Семён вспомнил, что похожая ниша была в портальной камере, и Богдан вкладывал туда ладонь. Да, вкладывал и не умер.

От этой мысли Семён было приободрился, но тут же припомнил, что стало со слугой Эцэ, и бодрость тотчас же сошла на нет.

Семён положил фонарь на пол, поднёс ладони к выемкам и замер, призадумался, на несколько мгновений взял тайм-аут.

За последние сутки ему пришлось неоднократно подтверждать свою «бесовскую» сущность. Эти процедуры были болезненными, порой болезненными до тошноты и утраты вменяемости, но явного вреда Семёну они не причинили.

Тем не менее сейчас Семёну было страшно. Всепобеждающей паники, убивающей разум и заставляющей солдата бежать с поля боя, не было, был конструктивный страх перед неизвестностью, сродни тому, что Семён испытал перед клеткой эмпата.