По-быстрому отрепетировали речь, забрали кофр, вышли.

Все прочие ушли за линию, Семён закрыл пустое Хранилище и, прихватив увесистый кофр, присоединился к компании.

Останавливаясь после каждого предложения, чтобы Богдан мог переводить, Семён двинул прощальную речь.

Классик был прав, когда утверждал, что правду говорить легко и приятно. Семёну не пришлось напрягаться, до самой последней фразы он вещал уверенно и властно, как и подобает настоящему Эцэ.

Настали тяжёлые времена. Теперь враг знает, где располагается Хранилище, и оставлять здесь Архив нельзя. Сейчас ваш Эцэ заберёт Архив, Богочеловека и Знающего и эвакуирует всё это добро в надёжное место. Затем ваш Эцэ оборудует в этом надёжном месте новое Хранилище. И когда всё будет готово, вернётся за вами и заберёт вас с собой в новое Хранилище.

Вот эта последняя фраза далась Семёну нелегко.

Богдан молодец, переводил как из пулемёта, важно и уверенно.

А Семён дал слабину, и, похоже, сержанты это уловили.

Возражать никто не стал, Архив и старика с ребёнком отдали безоговорочно, хотя изначально в этом моменте ожидались трения.

Однако Мадай потухшим голосом уточнил, когда точно ждать Эцэ обратно? И сразу стало понятно, что сержанты сильно сомневаются, вернётся ли Эцэ вообще…

Семён, чувствуя, как подступает комок к горлу, пожал плечами и толкнул Богдана в бок:

– Ответь что-нибудь.

– Они ждут твоего ответа, – подсказал Богдан. – Твёрдого. Чёткого. Бодрого. Скажи, что ты вернёшься скоро… и убери из голоса сырость! А то ведь нас такими темпами не выпустят отсюда и, чего доброго, оформят в мясорубку, как группу Мастера.

Да, вот это он правильно напомнил. Хороший психолог.

К чёрту сантименты. Эти «дети» с небывалой лёгкостью убили предыдущую группу, пустили её в мясорубку и собирались сделать то же самое с группой Семёна.