Они притащили трубу и надели её одним концом на подросший корень. Террорист как раз прикрепил второй конец трубы к потолку, когда вернулся старшина.

– Вот! – гордо заявил Семёныч и показал женские кожаные туфли размера эдак двадцатого.

– Что вот? – спросил Антон.

– Туфли из кожи пуруальского квырна!

Об этих легендарных животных Прокофьев, конечно же, слышал, и об их коже тоже. Существа, представляющие собой что-то вроде воздушного шарика, способные для полёта набирать газ и раздуваться с естественного размера (в котором они были с лягушку величиной) чуть ли не до дирижабля. Кожа ценилась за то, что обувь можно было шить безразмерную. Она в любом случае растягивалась и облегала ногу по размеру.

Откуда у старшины такая дорогая обувь, Прокофьев решил не спрашивать. Впрочем, он давно перестал задавать подобные вопросы. Это было всё равно что решать кроссворд, где на все вопросы один ответ: «Конфискат».

– Оно сожрёт трубу и доберётся до кожи, которую не сможет съесть! И тут нам на руку, что растение стало таким прочным. Каким стебель вырастет – таким и останется! А расти он будет вертикально!

Семёныч распорол туфли, и гаишники начали обматывать кожей трубу. Кожи хватило с избытком, даже осталось немного.

Террорист осмотрелся и, отряхнув руки, заявил:

– Пока вроде всё. Идите поспите немного. Я разбужу, если будет нужно.

Инспектор сидел у себя в камере спокойно. Он не шумел, не пытался выбраться, знал, что из этого ничего не получится. Он верил, что всё будет так, как должно. Верил, что природа возьмёт верх. Верил, что Святой Хлорофилл не оставит его. И потому он ждал.

Прошло очень много времени, и он нервничал. Он знал, что сейчас его растение сражается за жизнь с тремя варварами, и ничем не мог помочь.

Он сидел, уставившись в одну точку.

Сверху что-то посыпалось. Мелкая рыжая пыль, кружась в воздухе, оседала на его оливкового цвета комбинезоне.

Гинапан поднял глаза и улыбнулся.

– Я знал, что ты не оставишь меня, – прошептал он. – Знал, что придёшь на помощь и вызволишь меня из этой темницы.

На потолке каюты расползалось пятно ржавчины, в которое местами уже начали проникать белые корешки.

Сон у Антона был беспокойный и крайне бредовый. Сначала он сражался с насекомыми, пытавшимися избить его скрипками; потом беседовал о смысле жизни с разумной картофелиной; после этого за ним начали гоняться гигантские четырёхлистники клевера с лопатами, желающие посадить его на вскопанной грядке. Убегая от них, Прокофьев споткнулся и провалился в какую-то яму. Он съезжал по пологому склону, пытаясь схватиться за торчащие со всех сторон корни. Нет! Это корни пытались схватить его!