Подавив икоту, Евгений поднял глаза на «гамлетов».
– Ангелы?
– Именно, – кивнул Марсель Слезоточифф. – Цензор считает, что появление ангелов очень важно.
– Изящный поворот в сюжете, – вставил Аполлинарий Веченсон, похожий в этот момент на циклон.
Евгений с содроганием положил папку на стол.
– Но разве сценка не должна быть трагической? – осторожно поинтересовался он.
– А ты находишь ее комической? – скривился Марсель Слезоточифф.
– Да нет…
Аполлинарий Веченсон наклонился вперед и заговорщически произнес:
– Евгений, мы не можем это играть. Для нас это слишком трагично. Напиши новую пьесу, а? Такую, чтобы цензура не придралась.
– Я не смогу, – упадническим голосом признался пингвин. – Для верониканцев все, что я напишу, будет аморально.
– Ну, попробуй. Разве в твоей голове нет четырехсот семидесяти двух новых сюжетов?
– Есть. Но они все безнравственны. В них – о ужас! – самцы и самки держат друг друга за лапы.
Марсель Слезоточифф пододвинул к нему чистый лист бумаги и шариковую ручку.
– Пожалуйста, Евгений, – в голосе лиса прорезалось отчаяние. – Попробуй. Потому что это, – он брезгливо указал на цензорскую папку, – мы играть не сможем даже под пытками.
С внезапной решимостью Евгений схватил ручку и за несколько мгновений набросал новую сценку. Как только он закончил, «гамлеты» жадно ее схватили и пробежали глазами.
Смерть последняя сценка В кадре «Маленькие гамлеты». «Маленькие гамлеты». Мы умерли. Немая сцена. Благодарности Веронике, брату Нимроду и обществу «Духовный очернитель»