Дальше я действовал чисто автоматически, потому что снова наступил тот миг, когда мысли не анализируются, а просто становятся веревочками для тела, которое почему-то совершенно уверено в том, что поступает абсолютно правильно. Подскочив к Бабию, я выдернул у него из рук лазер, схватил батарею и бессознательным движением вогнал ее в приклад аппарата. Туда, куда мне показывал Беловод. Кубик как будто впаялся в предназначенное для него место.

— Не-е-ет! — завопил еще не очухавшийся Дмитрий, сообразив, что я хочу сделать.

— Да! — коротко и смачно, словно сплюнув, бросил я сквозь стиснутые зубы и, не целясь, с полуоборота, навскидку и резко поднял ствол в направлении тарелки.

Не знаю, что там изобрел Беловод, но мощность луча, увязшего в туманистом брюхе зеленоватой медузы, я ощутил почти физически. Существо мгновенно покрылось какими-то красноватыми пузырями, тихонечко зажужжало и неожиданно рассыпалось разноцветным фейерверком. По небу будто пошли круговые волны, чем-то напоминающие мне световое представление, которое я наблюдал с балкона беловодовской квартиры. Это было бы красиво, если бы не было жутко. Тем более, что вокруг что-то изменилось. Сразу я не сообразил — что, но через мгновение…

Десятка три тарелок, видимых с крыши дворца, внезапно прекратили свое плавное движение и бросились врассыпную, будто стайка испуганных мальков. Отличие было лишь в размере этих «рыб» да в том, что из них в, направлении земли метнулись острые жала зеленых лучей. Послышались отдаленные взрывы. Над Юнаками взвились смерчи пыли, внутри которых навстречу тарелкам летели цепочки красноватых пятен. Вот одна из цепочек хлестнула по воздушной медузе, и та мгновенно рассыпалась искрами да и всколыхнула… Нет, не воздух — само пространство. Эти колебания упруго толкнули все клетки моего тела. В другом месте, где-то около моста через Сухой Каганец, лучи двух тарелок, пересекшись, ударили в землю, и оттуда с приглушенным всхлипом вверх выплеснулся фонтан лавы и раскаленного камня. Крыша дворца ощутимо вздрогнула.

Где-то снова что-то горело. Воздух помутнел, и дышать стало тяжело. Дрожала земля, колыхалось пространство. Сквозь душную сизую дымку я различил несколько групп обезумевших людей, бегущих по улице, но странным образом не смешиваясь друг с другом, а лишь сбиваясь и просачиваясь одна сквозь другую.

Схватившись за вибрирующий камень парапета, я увидел, как на самом горизонте нашего мира медленно начала падать последняя из неразрушенных труб нефтеперерабатывающего завода и исчезать среди серых клубов то ли дыма, то ли пыли.