И он сразу все понял.

«По-настоящему трудные задачи решаются так неожиданно просто, — подумал Николай и усмехнулся. — Даже не верится, как я раньше об этом не догадался, ведь дед недвусмысленно дал это понять еще тогда…»

Затем Воронов достал из кармана комбинезона зажигалку и поднес к документации с такими словами:

— Ветра нет, значит, и тучки не надует, как говаривал Паша Дзюба.

Листы пожелтевшей бумаги начали тлеть, а затем ярко загорелись.

Николай дождался, пока пламя осело, словно разомлело от трапезы и клонилось в сон, — и вышел из кабинета. Он знал, что нужно сделать.

* * *

Последние десять минут Лиса безуспешно вызывала Боголюбова и Воронова, но те не отвечали. Девушке начинало казаться, что с каждым словом ее голос в пустоте эфира радиосвязи делался все более чужим, сдавленным, она остро ощущала это. И ей стало страшно. Что-то случилось с профессором и Николаем. И она замолчала, ушла в себя, словно улитка.

Щелчок зажигалки прозвучал в тишине как взвод курка. Шельга сделал первый глоток — не затяжку, а именно глоток — остро пахнущего дыма, и выпустил изо рта туманные колечки. Под маской ледяного спокойствия ощущалось волнение, хотя он и пытался всеми силами это скрыть.

— Молчат? — поинтересовался он у Лисы.

— Да, — голос Лисы дрогнул. — Что делать, командир?

— Ждем Николая и уматываем. — Василий выпустил в воздух очередную порцию дыма. — С ним, я убежден, все в порядке. Скоро прибудет.

— Откуда такая уверенность? Почему же тогда молчит?

— База расположена в аномальной зоне, здесь не везде проходит сигнал.

— А Тимофей Романович?