– Или против империи, – кивнул Балдезар. – Я не разобрал, но Ирониус обронил что-то подобное.

– Трахни меня Ангел, – пробормотала Птицеловка.

Я подступил к Балдезару, близкий к шоку.

– Что они…

Птицеловка схватила меня за плечо.

– Нет времени, – прошипела она. – Слышишь?

Я услышал. Вопли и крики вдалеке. Они приближались. Крушаки.

– Черт! – пробормотал я, склонился и выдал Балдезару пакетик из кошеля с травами. – Оленьи ягоды. Бери, они приглушат боль.

Балдезар с сомнением поглядел на пакетик, потом на меня.

– Я не думаю… – начал он.

– Ты был бы мертв, если бы я захотел, – окрысился я. – Зачем мне терять время и травить тебя!

Балдезар снова посмотрел на пакетик и кивнул.

– Очень трогательно, – сказала Птицеловка, хватая меня за руку. – А теперь валим отсюда, пока не полились настоящие слезы!

Она поволокла меня по улице, потом затащила за угол. Балдезар позади закричал, зовя на помощь. Он взывал к приближавшимся Крушакам и кому угодно, лишь бы подошли и спасли.

– Думаешь, его не убьют? – спросила Птицеловка, сворачивая за очередной угол.

– Он писец и мастер гильдии, – ответил я. – У них нет повода.

– А нас?

Мне было незачем уточнять. Она имела в виду откровение о планах Ирониуса насчет дневника.

– Нет никаких «нас», – сказал я. – Ты ничего не слышала.

– Дрот…