Под эти романсы и летел я сейчас над лесами, реками и озёрами. Тайных посланий в музыке не встречалось. Да и к чему они теперь? Всё у нас до ужаса ясно! Нынешняя безысходность может тянуться сколько угодно, хоть всю жизнь! И «очи чёрные», всегда стоявшие передо мной, навсегда останутся очами Розиты. Это сильнее меня и движениям воли не поддаётся. Хотя совсем недавно и казалось: «Всё! Кончилось! Избавился!»

Ан нет! Не кончилось! Не избавился! Все муки впереди. Может, и сильнее, чем раньше.

…Расчищенную площадку увидел я издалека. На ней горели два костра и толпились люди. Но это была не толпа, а группа. В бинокль я увидел женщин с детьми на руках. И с малышами, которые держались за мамины шкуры на бёдрах.

Рядом с этой площадкой располагалась другая, поменьше. На ней стояли две хижины из супердека. А возле них — три женщины.

Я сделал круг и разглядел метрах в ста от площадок тёмный вход в пещеру. Возле него тоже горел костёр, стояли и сидели охотники с копьями. Редкий лесок отделил хижины от пещеры, и отчётливо видимая сверху тропка связывала их.

Приготовив откидные сиденья и навесив на пояс три мыслеприёмника, я вышел из вертолёта уже привычно — с банками тушёнки и бутылками тайпы, которые тут же вручил Вуку и Цаху. За спиной моей, встав в дверном проёме, тихо рычал Полкан. Я знал, что из машины он без приказания не выскочит и, разумеется, никого в неё не впустит. Но Вук и Цах ничего этого не знали и поглядывали на Полкана с опаской.

— Не бойтесь этого зверя, — успокоил я их. — Он послушен и на моих друзей не кинется.

— Разве зверь может быть послушен? — удивился Вук.

— У нас есть такие звери, — объяснил я. — Если хочешь, могу подарить тебе двух таких же зверёнышей. Они вырастут, будут тебя слушаться и защищать. Но кормить их должен только ты! Они зачищают того, кто их кормит.

— От кого они будут защищать? — поинтересовался Вук.

— От всех, кто против тебя. Они в этом разберутся. От других зверей и от чужих людей.

— Подари, — согласился Вук.

— Привезу вместе с хижинами, — пообещал я. — Через пять дней.

В селении купов уже появились подходящие щенята. На Центральный материк теперь за ними не ходить…

Вук поднял вверх растопыренную пятерню — показал, что понял мой срок.

Трёх женщин угощать я не стал. Они откровенно боялись меня, моего зверя и моей машины. Думаю, что кусок мяса им сейчас в глотку не полез бы. Пусть потерпят до дома. Там их накормят.

Каждой из них, безо всяких церемоний, я надел на голову мыслеприёмник. Потому что им самим сделать это было трудно — малыши на руках.