Лицо ретиария… Искаженное боевой яростью, с глубоко посаженными горящими глазами — прекрасно, это не фальшь, это — настоящее. Хорошо!
Новый удар! Я блокирую клинком, про себя браня его идиотскую форму, но что делать — наше оружие и доспехи порою выглядит самым странным образом — таковы условности боя на арене, и не мне их менять. Главное — привлечь публику, остальное приложится.
Еще удар. Я с трудом отбиваю его, пытаюсь встать с колен — сеть не дает. Все они видят раненого, измученного, но все еще могучего бойца — крики не стихают, но теперь кричат не только мне… Добей его! Не дай ему подняться! — это уже ретиарию.
Все, пора заканчивать. — понимаю я. — Публика уже натешилась, будет с нас, пора…
Коротким молниеносным ударом я вышибаю трезубец из рук ловца и, на возврате клинка, рассекаю ему грудь. С коротким — Хх-а-а! — он отшатывается, запинаясь, падает на песок и смотрит на меня безумными глазами с побелевшего лица — все, доиграли… Заканчивай!
Еще не все, ловец, еще не все… Осталось еще кое-что, чего никак нельзя упустить…
Я срываю проклятую сеть с ног, делаю два шага по направлению к лежащему ловцу и ставлю на него ногу — прости, друг, они ждут, что я так сделаю — и, поднимая вверх правую руку с мечом. Взгляд на трибуны — это победа, и не только моя, но и ваша, я знаю, что вы дрались со мной, чувствуя всю мою боль, ярость, ненависть, отчаяние, так почувствуйте, как я горд, почувствуйте мою радость и облегчение от того, что бой наконец-то кончился, и я могу пойти в казармы, отдохнуть, отмыть грязь, пот и кровь, а затем пойти в кабачок и выпить полную чару неразбавленного вина, наслаждаясь покоем…
Я оглядел трибуны — и увидел, как все держат руки с поднятым вверх большим пальцем…
Тебе только что даровали жизнь, ловец — ретиарий, и не смотри на рану так — жить ты будешь, это я тебе обещаю; я ж не первый день на арене, могу убить одним незаметным движением, но могу и нанести страшную на вид рану во всю грудь, от которой не пострадает даже ребенок… Тебе я всего лишь срезал полоску кожи — крови на вид — озеро, а вреда никакого…
Верь мне, ловец, — я не бросаю слов на ветер!
Ведь я — мирмиллон…
И этим все сказано.
Время предавать
Время предавать
— Время.
— Да. Я знаю. Уже иду… Сейчас, — голос казался чужим. Высокий худой человек с седеющими висками, полжизни уже позади, и вот он — час… пришёл. Незваным.
В молодости всё казалось проще. И — легче, что ли… Да, он понимал, что будет страшно, трудно, невыносимо, но так… нелепо, ненужно… Нет, в молодости многое кажется проще.