— Почему? — очень натурально удивился писарь, став мгновенно похож на настороженного селезня, у которого дворовый мальчишка вот-вот выдернет из хвоста жемчужное перо.

— Меня зовут Селим.

— Ну и?.. — вскинул брови писарь.

— Ничего, — сказал он. — Не отвлекайтесь, господин надворный писарь, я так… размышляю. Вслух.

Герцог. Высокий, поджарый, наполовину седой, похожий на степного орла хищной повадкой.

Он. Собеседник Герцога. Ниже на полголовы, но в кости шире, скрытые тёмным плащом плечи выдают немалую силу.

Покой.

В отливающих зеленью канделябрах тускло горят фитили, бросая тревожные, рваные тени на лица собеседников. Заполночь. Сквозняки. Кутающийся в тёплую шерстяную накидку Герцог. Замерший в немой неподвижности, словно бы не чувствующий холода другой. На плече его — серебряная фибула, круг, разделённый надвое ломаной стрелой.

— Итак, — говорит Герцог. Глаза его мерцают тем же зелёным огнём, что и медь канделябров. Тонкие губы цедят слова.

— Итак, — говорит Герцог. — Вас зовут Салим Кандидо.

— Да.

— Это настоящее имя?

— Теперь — да.

— И вы хотите служить мне.

Герцог не спрашивает. Герцог утверждает.

— Почему? — а вот это вопрос.

— Мне нужен сильный господин. Сейчас самый сильный — вы.

Герцог задумывается. Ненадолго, удара на три сердца.

— Хорошо. Но откуда я знаю, что ты мне не изменишь?

— Моё слово. Я буду верен вам до конца ваших дней.