Ле’Санг кивнул.

— Не хочу затягивать прощальную сцену, — сказала Анджелла.

— Хорошо, я распоряжусь с машиной, — сказал Ле’Санг. — Как только приземлитесь — позвоните Шони, вот моя трубка. — Он протянул Анджелле свой телефон. — Сразу в особняк фон Штернгольдта не суйтесь, мало ли какой прием там готовят для Вас…

— Хорошо, я поняла, — согласилась Анджелла.

Она повернулась к Андреа, обхватила руками его шею, заглянула ему в глаза.

— Я, пожалуй, пойду, — Ле’санг покинул гостиную.

Слова им были не нужны. Андреа уже знал, что она скажет, как будет утешать его — но… на самом деле она будет утешать саму себя; и кто, как не Андреа прекрасно знал, какую боль причиняет эта разлука его любимой. Поэтому он просто обнял ее за талию, погладил ее спинку, прижал девушку к себе. И тотчас почувствовал, что что-то изменилось в его Анджелле. Казалось, девушка едва заметно вздрогнула всем телом, сбрасывая с себя маску, под которой пряталась всю жизнь — так змея сбрасывает старую кожу. Да, так и есть. Еще одна, конечная метаморфоза.

Холодная, бесчувственная машина исчезла раз и навсегда — она уже не нужна, она выполнила свое предназначение — сберегла Анджеллу, помогла ей выстоять, выдержать весь этот трудный путь. Путь к своему счастью, которого ее пытались лишить с самого раннего детства.

Словно подтверждая его мысли, Анджелла чуть слышно всхлипнула.

— Девочка моя, что с тобой? — встрепенулся Андреа, взял ее лицо в ладони, заглянул в глаза. — Ты плачешь?

— Нет, что ты… — выдохнула Анджелла.

— Ты плачешь, я же вижу, — Андреа большим пальцем вытер слезинку, выкатившуюся из уголка ее глаза. — Не плачь, милая. Ты ведь обещала мне больше не плакать, помнишь? Лучше возвращайся скорее, пожалуйста.

— Ну конечно, — Анджелла снова всхлипнула, освободила одну руку, принялась ладошкой вытирать маленькие блестящие капельки, внезапно побежавшие ручейками по ее лицу. — Прости, я не хотела…

— Моя малышка… — выдохнул Андреа, прижал ее к себе.

День 29-ый

19:00

Инспектор Службы Собственной Безопасности Александр Шони сидел на письменном столе и привычными движениями терзал любимую скрипку, пытаясь в точности воспроизвести мотив какой-то британской роковой команды. Мало кто догадывался, что у инспектора Шони может быть такое чувственное хобби, как музыка — настолько безупречно сидела на нем маска бессердечной мрази. Его любимец, тарантул Фабрицио, тем временем ползал по комнате, выбирая себе место под паучью усадьбу.

Страдания несчастной скрипки оборвал громко запиликавший мобильник. Шони взял еще пару нот, затем с тоской отложил скрипку в сторону.