Поняв, что происходит, Алексей тихонько шагнул назад и перещёлкнул предохранитель.

Вот это зря. Как-то рискованно затевать следственный эксперимент при таком скоплении людей. Даже и не знаешь, что назвать удачным исходом. Конечно, хорошо если птичка выскочит, но вот последствия…

Пошептав, Мойра вернула перо.

— Вот, держи.

Гертруда рассеянно повертела между пальцами и озадаченно повернулась к Алексею.

— Что-то не складывается. Оберег тот, да не тот. Тайного пути нет.

— А может, не так шептала? — предположил Алексей. — Или хитрит?

— Вряд ли. Плетение то же.

— Тогда перо не то, или место. В смысле, место силы, как у вас дома. Ну там, где тот дуб здоровенный растёт.

— Точно, — задумчиво глянула Гертруда. — Место… А скажи-ка мне, милочка, — повернулась к старушке. — Почему перья-то сорочьи? Вроде птица сторожкая, трудно добыть. Попроще-то чего не нашлось?

— Верно говоришь, — оживилась Мойра. — Сторожкая. Токмо вот перо у неё дюже нарядное, с переливом. Глянешь на солнце, а оно и так светится и эдак. На душе радостно. Люди такое охотней берут. Вот и послала я за ним внучка-то на Холодный бугор. Добудь, говорю, мне перьев сорочиных, да побольше. Дюже их там много развелось, трещат и трещат…

— Холодный бугор? — переспросила Гертруда. — Где это?

— Да тут недалеко, — встрял Гордой. — На восход идти. Дрянное там место, ветра, не растёт ничего. Одни молодые сосёнки, да и те какие-то корявые.

— Дрянное, говоришь? — задумчиво глянула Гертруда. — Надо бы самой поглядеть. Пройти туда можно?

— Пройти-то? — задумался Гордой. — Да, пожалуй, сейчас и можно. Болота подсохли. По весне вот только плоховато. Без мокроступов никак.

— Тогда вот что. Собирай мужиков кто духом покрепче, да топоры с копьями не забудь.

Гордой понимающе прищурился.

— Там она, значит?

— Очень на это надеюсь, — вздохнула Гертруда. — А Мойра ваша точно не виновата. Нет в ней темноты. Пусть люди зла не держат…