Духом покрепче оказалось немного. Все те, кто ходили искать ушкуй. Сын Лара всё порывался пойти, но отец строго глянул из-под косматых бровей:

— Нет, сын. Тут тоже должен кто-то остаться. Сам погляди, мужиков-то у нас, раз-два и обчёлся.

— Ладно, остаюсь.

Уныло вздохнув, Осип закинул арбалет на плечо и поплёлся в кузню.

Глянув вслед, Гордой одобрительно хлопнул Лара по плечу.

— Шустрый малый. Воин растёт.

— Шустрый, — Лар степенно огладил усы. — Глаз да глаз за ним нужен.

— Глаз за всеми нужен, — вздохнул Гордой. — У меня у самого вон три девки, и то не углядишь.

— Так сына состругай, — улыбнулся Лар. — Какие твои годы. Сразу девок в оборот возьмёт, не забалуешь.

— Состругай, — хмыкнул Гордой. — А может, и состругаю. Вот с бедой нашей управимся, так сразу за это дело и возьмусь. Правильно я говорю? — повернулся к остальным.

— Правильно, правильно, — гоготнули мужики. — Возьмись. А коли не сладишь, так мы поможем…

— Я вам помогу! — шутливо показал кулак Гордой. — Сразу все помогалки-то поотрываю ужо!

Мужики заржали так, что вороны испуганно сорвались с окрестных сосен.

Понимая с пятое на десятое, Алексей озадаченно повернулся к смущённо улыбающейся Гертруде.

Какой-то странный настрой. Обычно люди не так себя ведут перед опасностью. Может, местная религиозная традиция? А что, мало ли. У японцев вон тоже не принято печалиться на похоронах.

— Чего они так веселятся-то?

— Видите ли, — улыбнулась Гертруда. — После того, как управится с нечистью, Гордой твёрдо намерен зачать сына. А если не справится, мужики имеют совершенно серьёзное намерение ему в этом помочь.

— Да уж, шутники, — усмехнулся Алексей. — Оптимисты.

А что, наверно, это и правильно. Стресс здорово снимает. Вместо того чтобы идти трястись, ржут друг над другом.

Минут через сорок едва заметная тропинка ощутимо пошла вверх. Лес поредел. Словно противостоя напору холодного ветра, чахлые рыжие сосёнки изо всех сил цеплялись змеистыми корнями в песок. Завидев людей, где-то вдалеке тревожно застрекотали сороки.