– Ушли обратно в свой проклятый замок на Йимше, – проворчал Конан. – Они забрали с собой Дэви.

– Я пойду! – прохрипел колдун. – Я последую за ними! Они убили Гитару; я убью их – прислужников, учеников, четверку Черного Круга, самого Магистра! Убей, убей их всех! – Он попытался ползти по камням, но даже его несокрушимая воля более не могла заставить двигаться изуродованное тело, в котором сломанные кости соединялись лишь обрывками сухожилий и тканей. – Иди за ними! – бешено захрипел Кхемза, и на губах у него выступила кровавая пена. – Иди!

– Я так и собирался, – проворчал Конан. – Я хотел взять с собой моих афгули, но они повернули против меня. Так что на Йимшу я теперь пойду один. Я верну Дэви, даже если мне придется голыми руками разнести эту проклятую гору на кусочки. Я не думал, что наместник решится убить моих вождей после того, как я захватил Дэви, но, похоже, он все-таки сделал это. Теперь он заплатит мне своей головой. Как заложница она мне бесполезна, но…

– Да падет на них проклятие Йизила! – прохрипел Кхемза. – Иди! Я умираю. Подожди – возьми мой пояс. – Он сунул изувеченную руку в свои кровавые лохмотья, но Конан, догадавшись, что он хочет сделать, наклонился над ним и снял с талии перепачканный пояс необычной формы.

– Через пропасть иди по золотой жиле, – пробормотал Кхемза. – Надень пояс. Он достался мне от стигийского принца. Он поможет тебе, хотя меня и подвел в конце концов. Разбей хрустальный шар с четырьмя золотыми гранатами. Бойся превращений Магистра… Я иду к Гитаре… Она ждет меня в аду… Айе, йа Скелос яр! – И он умер.

Конан внимательно рассмотрел пояс. Он был сплетен не из конского волоса. Почему-то варвар был уверен, что материалом для него послужили густые черные женские пряди. В плотное и частое плетение были вставлены самоцветы, каких он раньше никогда не видел. Золотая пряжка тоже выглядела весьма необычно: она была выполнена в виде головы змеи, плоской и клиновидной, причем все чешуйки были отлиты с потрясающей точностью. Неприятная дрожь пробежала по телу Конана, пока он вертел его в руках; варвар даже повернулся, собираясь швырнуть его в пропасть, но потом заколебался и в конце концов застегнул его у себя на талии, под бахариотской перевязью. Затем он сел на коня и продолжил путь.

Солнце скрылось за горами. Он ехал вверх по тропе в густой синей тени, которую, подобно мантии, скалы набросили на долины и кряжи далеко внизу. До гребня оставалось уже совсем недалеко, когда из-за очередного выступа до него донесся цокот подкованных копыт. Но он не повернул обратно. Да и тропа стала такой узкой, что огромный жеребец просто не смог бы развернуться. Конан обогнул выступ и выехал на участок, где тропа немного расширялась. В уши ему ударил слитный хор угрожающих воплей, но его жеребец придавил чужую лошадь к отвесной стене, и Конан перехватил чью-то занесенную руку с зажатым в ней мечом.