Я стал узнавать фазы луны. Я чувствовал их, даже когда спал в комнате, точно так же, как я чувствовал небо, изменение давления и перемену ветра – все это свидетельствовало о том, что скоро будет дождь. Лишь несколько недель назад мои чувства были притуплены – а теперь я начал меняться, стал ближе к природе.
Я превращался в животное.
Люди по природе своей склонны к насилию. Мы – главные хищники в пищевой цепи, каждый из нас живет только потому, что наши предки убивали и ели других животных, победили в борьбе за выживание.
Так поступали и мои предки-люди, и протолюди, и даже те, кто был до них. Каждое животное, от которого я произошел, выживало, убивая других, пока не убили его. Я был последним в непрерывной цепи миллионов убийц.
Поэтому не стоит удивляться тому, что люди склонны к насилию.
Технологию нельзя обратить вспять, а людей – можно, и когда современный мир утратил свой блеск, они изменялись с удивительной легкостью и скоростью. В нас всегда сидели звери, они просто удачно маскировались, попивая латте и разговаривая по мобильникам.
Днем мне приснилось, что я в ловушке – в грязном, завшивленном коридоре. Лорен парила надо мной в ванне, покрытой шапкой пены, – чистая, неприкасаемая. И как всегда, в моих снах был младенец – скользкий и холодный. Днем я спал, чтобы не так хотелось есть, но на закате, когда на небо выходила луна, голод и гнев возвращались.
Полная луна разбудила меня. Я чувствовал, как ее незримая сила тянет на улицу, и по моему загривку побежали мурашки. Она привела меня – с ножом в руке – к дому Бэйлоров. Я был готов резать и убивать.
Но там никого не оказалось.
Я пошел по лесной тропе к хижине, которую видел за деревьями во время наших походов к реке. Я приходил туда ночь за ночью, чтобы подготовиться к охоте. Впереди поблескивала крыша хижины, а я прятался в лесу и ждал.
В одном окне дрожал огонек свечи. В поле зрения появился человек – свеча осветила его лицо. Один из тех, кто был у Бэйлоров? Не поймешь… Он смотрел из окна прямо на меня, и я затаил дыхание. Впрочем, он не видел меня, не мог видеть.
Он с кем-то разговаривал. В доме был кто-то еще.
Днем, после пробуждения, я прошел мимо зеркала. На меня посмотрел другой человек – со впалыми щеками, с «ежиком» щетины на голове. Торчащие ребра, сморщенная, обвисшая кожа. Я смотрел на жертву концлагеря, и только глаза были моими, они глядели на меня в шоке.
Каждую ночь восходящая луна придавала мне сил, разжигая гнев, бурливший в душе.