– Не знаю, радость моя, – картинно развел я руками, – только Паутина стала слишком тесной для нас двоих.

– Ну что ж, – тряхнула она смоляными кудрями, – Зазеркалье тебя не удержало, Кордган тоже не справился. Придется принять радикальные меры!

– Что, закусаешь меня до смерти? – осведомился я, поглаживая рукоять Гелисворта.

– С железкой против дамы? – хмыкнула она. – Фи, Корнеев, как некультурно!

– А с магией против колдуньи?

– Ты – и магия? Не смеши меня!

– А как насчет Ключа Мастера? Такого ты не боишься?

Теперь она повнимательнее присмотрелась к моему клинку, и на лице проявилась алчность, приправленная изрядной долей страха.

– Меня этим не проймешь! – заявила она.

– Да ну?

– Хватит болтать, неудачник!

– Уговорила! – усмехнулся я и использовал прием, который однажды уже помог мне против дядюшки: просто ослепил ее вспышкой из сапфиров.

Глаза у Мары всегда были слабым местом. Она отлично видела в темноте, но плохо переносила яркий солнечный свет.

– Сволочь! – завопила она, вслепую размахивая маленьким кинжалом. И когда только успела достать? – Подлец! Ты покойник!

– Да-да, конечно, – согласился я, подходя и заворачивая ее руки за спину, аккуратно отобрав оружие, – ты только не волнуйся, хорошо?

Мара продолжала ругаться и угрожать – ничего удивительного, она никогда не отличалась умеренностью в высказываниях. Я связал ее и толкнул на стул, после чего еще какое-то время слушал поток изощренных ругательств.

Наконец она иссякла.

– Чего ты ждешь, Корнеев? – спросила ведьма после непродолжительного молчания. – Не поднимается рука на даму?

– Ты не дама, и никогда ей не была, а задавить гадину – не преступление, – возразил я, протягивая руки к точеной шейке.

– Не посмеешь! – взвизгнула она.