— Да, надо спешить. А то достанется нам на орехи от нашего уважаемого Звездолёта…

Закрыть дверь

Закрыть дверь

Человек сидел перед камином. Огонь, потрескивая, плясал на поленьях. Человек любил огонь. Он видел его скрытый смысл. Он знал, какая разрушительная мистическая мощь таится в нём.

Он слышал зов. Он знал, что придёт час и очищающее адское пламя обрушится на людей. И ничего нет прекраснее этого мгновения! Человек ненавидел сопливые рассуждения о добре и милосердии. Он признавал только СИЛУ. Он посвятил себя служению ТЬМЕ и предавался ему всей своей тёмной душой.

— Час мщения! — проскрипел он и плеснул в огонь из бокала.

Огонь взметнулся вверх, и казалось, камин больше не удержит его. Тонкая суть огня выплеснулась наружу и объяла трепещущую душу человека…

* * *

Он молчал. Из него нельзя было выдавить ничего. Наши слова и увещевания отскакивали от него, как комки жёваной бумаги от слоновьей шкуры. Мы были не в силах пробить броню отчуждения.

Тусклая лампочка в комнате для допросов изолятора временного содержания слабо светила на него, а он, будто спасаясь от луча прожектора, болезненно щурил глаза с подрагивающими, в красных прожилках веками. Казалось, на его плечи давит неимоверная тяжесть, которая сомнёт-таки его, как сминает атмосферный столб выброшенную на берег глубоководную рыбу. Он как будто вёл неимоверно тяжёлую борьбу с земным притяжением.

— Как тебя зовут?.. За что ты убил человека?.. Как тебя зовут?.. — вновь и вновь долдонил Володька Савельев, старший следователь городской прокуратуры, поглаживая холёными пальцами белоснежный манжет своей рубашки.

Сколько я его знал, даже в самые неподходящие моменты он появлялся в тёмных отутюженных костюмах и белых рубашках. На его худом, красивом лице, как всегда, трудно было что-то прочесть, но я видел, что он постепенно теряет терпение.

А убийца молчал…

Два часа назад, в ноль тридцать, дежурный по городу получил сигнал от работяг, выезжавших ночью на ремонт линии газопровода, что со стороны «бульника» слышны крики. Машина АП-7 прибыла на место через восемь минут. Патрульные немного покрутились на «УАЗике», ничего подозрительного не увидели, а когда собирались возвращаться, свет фар упал на сам «бульник» — так горожане прозвали большой древний валун с выбитыми на нём доисторическими символами.

Убийца в синей робе лежал, уткнувшись лицом в траву. Одна его рука обломанными ногтями скребла землю, в другой был зажат нож с острым длинным лезвием. На самом «бульнике» распластался истерзанный труп. Ярость, с которой его кромсали, не укладывалась в голове. На убитом была монашеская ряса, точнее, то, что от неё осталось — изрезанные, залитые кровью лоскуты.