Пришлось сдвинуть козырек в сторону и поднять глаза вверх.

Перед Совой стоял дряблый человек неопределенного возраста и пристально разглядывал ее. Он был не из Ордена — у военных никогда не бывает таких вялых запущенных тел и такого благостного выражения лица. «Проповедник, — уныло подумала Сова. — Из местных». Цветастые широкие шорты проповедника трепыхались на ветру, на впалой груди висел миникомп, под панамой прятались редкие волосы. В руках проповедник держал большой непрозрачный пакет.

Как только она обратила на него внимание, он тут же качнулся в ее сторону и как-то вкрадчиво поинтересовался:

— Вы — Лаэрта Эвери?

Сова прищурилась. Неужели все-таки из Ордена?

— Да. Я — Лаэрта Эвери, — подтвердила она и перешла на сухой официальный язык Ордена: — С кем имею честь?

— Вы меня не знаете. — Незнакомец явно расценил ее ответ как позволение остаться и принялся усаживаться рядом с ее лежаком. — А у меня к вам дело.

Нет, он все-таки был не из Ордена. Но Сова насторожилась.

— Вы не представились, — напомнила она.

— Ну какое это имеет значение? Меня зовут Кертис Халла. Разве мое имя вам о чем-то говорит? Давайте я назову вам другое имя, которое вам о многом скажет.

— Ну, давайте. — Сова села на своем лежаке.

— Дар Зорий, — так же безмятежно, как и ранее, произнес он.

Сова смотрела на него, не шевелясь, стараясь не выдать себя лишним движением. Мало кто рисковал напоминать ей об этом имени и о ее тщательно похороненном прошлом. И в число напоминающих уж никак не смел входить пляжный проходимец.

— Вам интересно? — спросил он, не дождавшись ее реакции.

— Что именно? — с угрозой в голосе поинтересовалась она.

— Где он находится.

— Я знаю, где он находится.

— Не совсем так. Вы знаете, где находится его тело. А я знаю, где осталось его сознание, сдублированное в первые минуты после смерти.

Прошлое опять без спроса вломилось в ее новую, старательно огражденную от лишних привязанностей жизнь. «Чтобы порвать нити реальности, нужно основательно запутаться в них», — вспомнила она. Интересно, эта нить хоть когда-нибудь оборвется? Может, тогда ей удастся наконец примириться с тем, что было?

— На Тонатосе, — сквозь зубы произнесла Сова.