Наконец, они вышли к просторному округлому залу — Ашинна, самый центр Ногараль. Огромный ковер, сотканный из белоснежных волокон, смягчал и мрачность этих сводов, и шаги двух магистров. Пылающие светильники, закрепленные на бронзовых треножниках, заливали ковер золотистым светом, создавая яркие пятна, подобные желтым лепесткам невиданных цветов. По краям зала стояли стеллажи, изготовленные из черного ясеня, на полках которых стопками лежали глиняные таблички. Шеонанра вновь подавил злорадную усмешку, зная, что стилус никогда не касался ни одной из них. Он прошел к центру зала, где их ожидал одинокий, почти голый скинтийский раб с подготовленными для встречи напитками, но, поняв, что Титирга не следует за ним, Шеонанра остановился и повернулся.

— Я чувствую кого-то там внизу, — напряженно заметил герой-маг, — и у него глубокая Метка.

Шеонанра, помедлив, кивнул:

— Предосторожность, не более. Это не имеет значения.

В глазах Титирги вспыхнул гнев.

— И тем не менее он там — внизу, прямо подо мной. И от него вовсю смердит нашим общим грехом.

Они довольно долго мерились взглядами с тупой враждебностью ящериц. Шеонанра первым отвел глаза, только для того, чтобы прекратить эту глупейшую пантомиму — ну или просто утешая себя такой мыслью. Он тоже чувствовал острую вонь колдовства — там внизу, под собой. И боль ожидания в горле.

— Должен ли я предпринять меры предосторожности? — спросил Титирга, голос его был мягок, подобно движению лезвия под водой.

Великий магистр Мангаэкки сделал вид, что прочищает горло.

— Прошу меня извинить. Он сейчас уйдет.

Он сумел унять яростное биение сердца.

— Нет. Я хочу видеть его здесь. Передо мной.

Шеонанра вновь слегка смешался под взором героя-мага, в точности — ему так хотелось верить — как и всегда. Теперь, когда смерть стала его единственным подлинным ужасом, он на самом деле опасался только того, что какая-то мелочь может повредить этому безумному гамбиту — в особенности, если Титирга вдруг поймет, что Шеонанра теперь уже не тот феал, на встречу с которым герой-маг рассчитывал.

Теперь, когда он прозрел.

— Что ж, пусть будет так, — согласился Шеонанра, слегка поклонившись, как принято у умери, и, повернувшись к слуге, добавил: — Пригласи нашего… — он запнулся, как если бы Благая Онкис[9] вдруг дала ему понять, сколь забавно использовать это слово в отношении того, кто ждет сейчас внизу, — нашего гостя.

С ясно написанным на лице ужасом юный раб стремглав бросился в сумрак ближайшего коридора. Шеонанра вновь почувствовал тяжелый, презрительный взгляд Титирги.