Мальчишка лет восьми, выскочив из общей кучки, встал на широко расставленных ногах перед раненым старшим парнем, раскинув руки и крикнул звонко:

— Форвост беним им зоу, стод!

Олег слышал и видел всё это словно бы со стороны, зная — сейчас и случится непоправимое, дикое, то, что обрушит мир, в который он начал уже верить…

Меч выпал из руки Одрина и, воткнувшись в мягкую землю, закачался, словно бы укоризненно кивал головой человек. Одрин и не посмотрел на него, но данваны проводили орудие удивлёнными взглядами и вновь вскинули глаза — непонимающие, искренне недоумённые. Младший отшагнул к раненому, и тот прижал его к животу здоровой рукой. Второй парень не делал попытки схватить оружие — он моргал светлыми ресницами, не сводя теперь глаз с Одрина — как будто силился понять что-то очень важное и необъяснимое совершенно.

— Боги, — выдохнул Одрин, но стояла такая тишь, что его услышали всё, — а и что я часом делать хотел, кой дело-то?!. Кого рубить-то надумал, кто те думки мне нашептал?!. Ума я лишился, ума лишился, простите меня, боги, навьи, да вся Верья — простите! — он закрыл лицо руками и побрёл куда-то, не разбирая дороги.

— Кто рубить-то станет? — хмуро спросил Гоймир. Ему ответил Резан — зло и быстро:

— Да кто станет — никто! Часом полюбовались на них, а и пусть живут!

И все облегчённо задвигалась, заговорили, уже не обращая внимания на изумлённо-неподвижных данванов. Но потом послышался смех.

Смеялся раненый. Нет, это была не истерика при мысли о том, что опасность миновала. Это звучал искренний и издевательский смех — юный данван заливался им и, кивая подбородком в сторону славян, что-то быстро и неразборчиво говорил своим.

И такой недобрый и презрительный был этот смех, что Олег почувствовал острое желание САМОМУ зарубить смеющегося.

Гоймир повернулся на смех, но не притронулся к оружию. Он смотрел на данвана… и тот перестал смеяться, но глаз не опустил, ответил своим — высокомерно-презрительным — взглядом.

— Переведи ему… — начал Гоймир, обращаясь к Йерикке, но данван перебил его:

— Не надо переведи. Я учу ваш язык. Интересный язык. Когда вы подохнете все, он останется, потому что его учить кое-кто у нас. Вам хорошо, у вас интересный язык.

— Добро, — кивнул Гоймир. — Тогда слушай.

— Что ты станешь говорить? — данван поморщился. — Ты дурак. Ты не убил врага. Мы вырастем. Ты будешь жалко… жалеть. Взрослого Сына Грифона убить трудно.

Олег сглотнул. Слова данвана очень напоминали то, что говорил Йерикка. Очень. Но Гоймир не обратил внимания на слова данвана:

— Да, мы вас не убили, — кивнул он. — Часом живите. Живите. Растите. И — как вырастете! — то убивайте нас. Когда сможете. Когда совесть позволит… Пошли отсюда Рыси. Нечего на них смотреть…