Келлхус понял: отец осознал наконец суть их противостояния. Моэнгхус предполагал, что его сын будет просить наставлений, но не предвидел вероятности, а тем более неизбежности того, что Тысячекратная Мысль перерастет душу, в которой выросла, и отбросит ее.

– Они предупреждали меня, – ответил Келлхус, – что ты остаешься дунианином.

Один из шпионов-оборотней задергался в цепях, извергая рвоту в яму внизу.

– Ясно. И поэтому я должен умереть?

Келлхус посмотрел на ореол вокруг своих рук.

– Преступления, которые ты совершил, отец… грехи… Когда ты осознаешь, какое проклятие тебя ждет, когда поверишь, ты станешь таким же, как инхорои… Поскольку ты дунианин, ты захочешь управлять последствиями своих действий. Поскольку ты – один из Консульта, ты превратишь святое в тиранию… И развяжешь войну, как и они.

Келлхус сосредоточился и стал изучать почти нагое тело отца, оценивая и сравнивая. Сила мускулов. Скорость рефлексов.

Двигаться надо быстро.

– Закрыть мир от Той Стороны, – произнесли бледные губы. – Запечатать его, истребив человечество…

– Как Ишуаль, закрытую от большого мира, – подхватил Келлхус.

Для дунианина это аксиома – все податливое должно быть отделено от сопротивляющегося и несговорчивого. Келлхус видел это много раз, бродя по лабиринтам вероятностей Тысячекратной Мысли. Убийство Воина-Пророка. Явление вместо него Анасуримбора Моэнгхуса. Апокалиптические заговоры. Фальшивая война против Голготтерата. Накопление заранее задуманных опасностей. Принесение целых народов в жертву прожорливым шранкам. Три Моря в развалинах и пожарах.

Боги, воющие как волки у запертых врат.

Возможно, отец еще не успел этого увидеть. Либо он вообще не мог видеть дальше прихода сына. А возможно, все это – обвинение в безумии, размышления над неожиданным поворотом событий – было отвлекающим маневром. Так или иначе, это неважно.

– Ты по-прежнему дунианин, отец.

– Как и…

Безглазое лицо, миг назад неподвижное и непостижимое, внезапно дернулось и исказилось. Келлхус вырвал кинжал из груди отца и отступил на несколько шагов. Он смотрел, как Моэнгхус ощупывает рану – кровоточащую дыру прямо под грудиной.

– Я больше, – сказал Воин-Пророк.

Вокруг дымилась и плавилась земля.

Ахкеймион глянул через плечо, увидел последних удирающих кидрухилей, айнритийский лагерь у ближних подходов к равнине и темный Шайме, от которого к облакам поднимались дымы пожаров. Адепт Завета обернулся и посмотрел на гребень холма – туда, где догорали тела двоих адептов Сайка. Имперская армия взбиралась по дальнему склону. Через несколько секунд их знамена поплывут над травами и дикими цветами. Ахкеймион вспомнил свои уроки в школе Завета…