Сейчас Олег не слышал ни одного звука, кроме хруста сушняка под ногами, да чавканья продавливаемой мокрой земли. Попасть в настоящую топь, наверняка где-то поджидающую своих жертв, ему очень не хотелось, поэтому он старался прислушиваться к изменениям звучания всего вокруг. Это было несложно, поскольку арена быстро погружалась в тишину, после любого тревожащего ее события. Казалось, что здесь повсюду звукопоглощающие пластины, но вряд ли это являлось правдой.

На самом деле все было намного проще: территория бывшего заповедника теперь была мертвым местом, где даже птицы предпочитали молчать, не нарушая его непоколебимый покой. И только люди, называющие себя атлетами, а пространство вокруг ареной, могли позволить себе творить самые страшные и громкие дела, не опасаясь стать частью этого гигантского мертвеца, растянувшегося на многие километры вокруг.

Страх перед смертью на арене отступал полностью. Куда больше каждого атлета беспокоил его проигрыш и не важно, за эволюцию он сражался или же за кредиты: умереть, означало остаться ни с чем. Только одно имя после этого сезона, возможно, еще долго будут помнить. Или же и оно канет в небытие.

Поежившись, Олег понял, что, несмотря на уже полностью посветлевшее небо, вокруг очень холодно. Это особенно сильно ощущалось после того, как из ран прекратила растекаться по телу горячая кровь. Весь его черный костюм был разорван и изодран, а маскировочный плащ с внутренней стороны приобрел багровый оттенок, только каким-то чудом не просвечивающий наружу. Накидка плохо спасала от холода: ее тонкий материал был приспособлен для защиты от человеческого взгляда, но никак не от промозглого осеннего ветра.

Стараясь дышать неглубоко и часто, чтобы и бежать было легко, и не чувствовать боли в сломанных ребрах, Олег потирал руки. Безопаснее было бы сжимать ручку топора или вовсе выставить перед собой длинную палку, но если пальцы слишком сильно замерзнут, от них не будет никакого проку, когда понадобятся все силы. Поэтому мужчина старался не угодить в какую-нибудь передрягу на своих инстинктах, иногда заставлявших его обходить стороной замшелые темные пни и слишком низко прижатые к земле еловые лапы. Первые могли таить в себе что-нибудь уже привычно взрывоопасное, а вторые почти со стопроцентной вероятностью скрывали бесцветную леску, которая при натяжении с силой в пару сотен килограмм, легко разорвет тело взрослого человека пополам.

Он двигался и упорно старался понять, почему же его не покидает мысль, что тот холм представляет опасность. Ведь он уже поднялся по нему один раз.