Первое, что приходило на ум — древнее заклятие. До сих пор Макс о нём не думал, не до него было. А теперь вот сразу вспомнил. Это вам не преобразователь в режиме ожидания, тут намечалось кое-что посерьёзнее. Чтобы послать импульс разрушения роду, надо обладать не просто мощным потенциалом, надобно ещё и умение. Никита толковал о знаниях древних… Вот там и надо поискать в первую очередь. Глядишь, и обнаружится ещё один осколочек. Все нити сходились на Ледовом побоище.

Клюев вздохнул и критически осмотрел себя. Н-да, для тринадцатого века его одёжка явно не годилась. С минуту он соображал, во что бы такое облачиться, дабы случайный свидетель не заподозрил в нём чужака, а потом плюнул и соорудил себе лёгкие, не сковывающие движений штаны, такую же рубаху, мягкие короткие сапоги и просторный тёмный плащ с капюшоном, смахивающий на накидки божьих странников. Проще надо быть, проще. Подобный костюмчик ни в раннем, ни в позднем средневековье не вызвал бы ни у кого лишних вопросов. Бредёт по бездорожью калика перехожий и пущай себе бредёт. А плащ в случае надобности всегда можно легко скинуть. И клюкой обзавестись для вящей убедительности.

Быстро переодевшись, Макс выписал на ровной площадке перед домом несколько сложно-закрученных боевых спиралей из никитиного арсенала, проверяя, достаточно ли просторна одежда и так ли прочна, как кажется, удовлетворился результатом, накинул плащ и отбыл на Чудское озеро, к месту проведения рекогносцировки. Он явился туда на неделю раньше исторических событий, в конце марта, и теперь стоял, увязая в плотном, тяжёлом снегу и прислушиваясь к своим ощущениям. Уже отчётливо пахло весной, а зима ещё упорно сопротивлялась. Подобное пограничное состояние природы наверняка знакомо всем. Вроде носится в воздухе предчувствие перемен — солнце начинает дарить землю теплом даже сквозь полупрозрачную вуаль невесомой дымки, снег темнеет и оседает под собственным весом, задувает свежий ветерок, насыщенный едва уловимыми ароматами — но ещё подмораживает, и не слышно настоящих весенних звуков: весёлого чириканья птиц, журчания оттаявших ручейков и звонкого шлёпанья капели.

Клюев всмотрелся в гладь озера. Помнится, в детстве его чрезвычайно занимала загадка, как это всадники не убоялись выйти на лёд, ведь ноги коней должны были разъезжаться на скользкой поверхности, и вся затея увенчаться неминуемым провалом. Однако теперь он видел совсем иную картину. Лёд уже не походил на мутное зеркало, скорее, он напоминал твёрдую губку, пористую и рыхлую, по которой не то что не раскатишься, а и, запнувшись, копыта поломать можно. Макс в очередной раз подивился наивности детских представлений, встряхнулся, отвлекаясь от ненужных мыслей, и вновь прислушался к своему внутреннему индикатору опасности. Озеро отчётливо сифонило. Настолько отчётливо, что Клюев запоздало растерялся. Никак он не рассчитывал на подобную интенсивность. Вероятно, некая таинственная хреновина покоилась на дне и поливала излучением всё окружающее пространство. Это смахивало на работу мощного ви-сканера, только диапазон частот был совершенно иным. Макс даже не представлял, что бы такое там могло скрываться. Уж во всяком случае, не преобразователь. Характер излучения сердечника ви-генератора экс-пилот знал. И ни с чем бы его не спутал.