И ни души…

Эмли запрокинула голову. Решетка была сущим кружевом из цветов и зверей. Такая чудесная работа – и прикрывает сточные люки. Может, она уже забралась под Алый дворец?

Приятно было сознавать, что годы не ослабили ее способность угадывать направление под землей.

С потолка сочился дневной свет, манящий и недостижимый. Мокрый, грязный и меркнущий. Ходу туда все равно не было. Сколько ни прыгай, до решетки не дотянуться.

Делать нечего, Эмли двинулась дальше – быстрым шагом, чтобы не угнались отягощенные доспехами солдаты. Тоннель пролегал по прямой. Не было ни развилок, ни боковых ходов, где она могла бы спрятаться. Коридор неотвратимо уводил вниз, и это начинало тревожить.

Дом своего нового хозяина она покинула вчера, рано поутру. Она оставила записку доброму старику, но чувство вины за то, что пренебрегла его гостеприимством, никуда не делось. Ничего: вот кончится этот день, и она вернется к нему, чтобы принести извинения. Горбатый библиотекарь производил впечатление очень приличного человека.

Бросив в его доме все свои вещи, она надела теплые штаны. Они были ей велики, и пришлось туго перетянуть их в поясе. Еще она закуталась в несколько рубашек и шерстяных кофт. Какой бы холод ни царил наверху, под землей будет теплее.

Пребывая под защитой Бартелла, Эм вела жизнь домоседки и совсем не знала городских улиц. Отправившись на рассвете искать памятную водоотводную штольню, она едва не заблудилась. Когда наконец та была обнаружена, у Эмли вырвался вздох облегчения. Осмотревшись – не видит ли кто? – она пригнулась и вошла. Как же все здесь, под землей, было ей знакомо! Девушка уверенно ступала по родному, можно сказать, дому, зная, что это – в последний раз.

Потом везение кончилось: она напоролась на дозор, как-то очень тихо тащившийся по тоннелю. Наверное, уставшие после долгой смены солдаты направлялись в казарму. Они заметили друг друга одновременно – и вся шестерка с азартным гиканьем устремилась в погоню. Эмли понимала, что ее ловили совершенно не в связи с заговором, даже не потому, что приняли за подземельную жительницу. Солдаты просто увидели девку. Поймают – туго придется. Чего доброго, и в живых не оставят.

Потолок становился все ниже, дневной свет скудел. Эм старалась не поддаться подступающей панике. Оказавшись в полной темноте, она пропадет – во всех смыслах этого слова. Будет брести ощупью, пока не утонет в темном колодце или не сорвется с предательского карниза… или, доведенная до полного отчаяния, даже обрадуется нашедшим ее солдатам.

Потом она заметила пятно света, возникшее на мокром полу, и вновь остановилась. Подняла голову и увидела распахнутый зев вертикальной шахты наружу. Ширины она была такой, что пролез бы и толстяк. Оттуда и сочился далекий жемчужный свет. Оглядевшись, Эмли заметила на стенке прочный железный прут – быть может, нижнюю скобу лесенки. Быстро сняла с пояса тонкую веревку, похищенную у библиотекаря, вытащила опять-таки уворованный нож и привязала к концу шнура. Поглубже вздохнула, успокоилась. И метнула нож, целясь в скобу.