— Так нам повезло! Было то их — четыре тысячи с гаком!

— Действительно, повезло.

Бормочет сын. Не знаю, первый ли у него реальный бой сейчас, или он уже понюхал пороху. Но вместе мы будем драться впервые в жизни. Пока то, что я вижу, мне нравится. Спокоен, руки не дрожат. Наверное, всё-таки успел где-то нюхнуть пороху…

— Две тысячи.

Киваю, что слышал.

— Тысяча пятьсот.

…А степь так пахнет… Вкусно…

— Тысяча.

Выпрямляюсь. Беру винтовку, отщёлкиваю сошки. Устанавливаю её на бруствере. Пулемёты, оба, пока внизу. Их достанем позже. Внезапно сын толкает меня в бок.

— Чего?

— Обернись.

— Некогда. Моя дурочка вылезла на свет божий?

— Ага.

— Раньше надо было думать. Махни ей, пусть убирается обратно, в джип.

— А если не послушает?

— Послушает. Особенно, после этого…

…В перекрестье прицела вползает тупая морда головного грузовика. Плоский лист, поставленный на ребро, весь в дырках для вентиляции. Перевожу прицел выше. Водитель здесь в середине. По бокам сидят ещё двое солдат. Оптика послушно приближает запылённое серое лицо, квадратные уродливые очки, закрывающие глаза. Плавно выбираю свободный ход, приклад бьёт в плечо. Пороховые газы бьют из дульного тормоза. Пыли, естественно, нет. Воды мы не пожалели. Шофёр дёргается, машину вдруг резко виляет, ложится на бок, из кузова вылетают солдаты. Дистанция маленькая, и водитель второй то ли просто устал и зевнул, то ли конструкция у уродца такая, что как ни старайся, быстро не среагируешь, но я вижу, как днище грузовика вспучивается, и оттуда появляется и застывает на месте точно такая же решётчатая морда…

— Батя! Молоток!

Кричит сын от избытка чувств. На секунду отрываюсь от прицела, поднимаю большой палец вверх:

— Мастерство не пропьёшь!