— Разумеется, сударь!

— Тогда — пожалуйста.

Вспыхнула сфера. Пожалуй, я и сам с удовольствием посмотрю ещё раз этот фильм… Всемирно известный памятник, символ киностудии — Мосфильм- сразу вызвал волнения и перешёптывание в среде Романовых. Всё верно, на заднем плане — Спасская Башня Кремля с алой звездой, символом большевизма. Но первые же кадры кинохроники и голос диктора заставил их замолчать и впиться в сферу, жадно ловя каждое слово:

— Двадцать девятого сентября одна тысяча тридцать восьмого года в Мюнхене открылась конференция Германии, Италии, Франции и Англии. Конференцию открыл Гитлер…

…Надо же показать, к чему привела его мягкость. Пусть думает. Не хочу воспитывать в Николае комплекс вины, но дать понять, что стоило его отречение — нужно обязательно… Романовы не могли оторваться. В наиболее драматичных моментах на глазах женщин стояли слёзы, а мужчины сжимали кулаки. Интерес вызвал Сталин. Николай даже отвлёкся от просмотра и спросил:

— Вы о нём говорили, господин Торвальд?

— Да. Именно.

Бывший царь затих, по прежнему не отрываясь от разворачивающейся картины… Короче, сначала — Битва за Москву-. Потом — Освобождение-. Великие картины, великого режиссёра, и как жаль, что на детях гениев природа отдыхает… Какой был великий отец, и какое ничтожество — сын…

…Пока Романовы получали толику информации, настало время встречи со спасёнными, и я направился в столовую. Там было тихо. Но люди разбились по группкам, что-то оживлённо обсуждая между собой. При моём появлении все встали, и от каждой сформировавшейся кучки ко мне отправились, как я понял, представители, вскоре обступившие меня плотной группой. На толпу они никак не тянули. Усмехнувшись краешком губ, я спросил:

— Кто желает отправиться в Стамбул?

Руку подняло четверо.

— Сколько у вас людей?

— Всего — пятьдесят шесть. Но…

— Чуть позже. Через минуту.

Перевёл взгляд на представителей тех, кто захотел остаться. Они словно подтянулись:

— У вас есть вопросы?

— Да, господин Торвальд, разумеется.

— Про жалование, условия, работу, естественно? Тогда потерпите. Если кто захочет переменить своё решение, услышав ответы, то я всегда могу организовать отправку в Стамбул без всяких условий и ограничений.

Опять повернулся к возвращающимся:

— Итак, сначала с вами. Сейчас вы получите назад свои вещи, переоденетесь, а затем вас начнут высаживать возле — Живого-. Чтобы все пассажиры эсминца были в одном месте. Иначе возникнут вопросы, на которые вы не сможете ответить. Надеюсь, больше вопросов не будет? Ни на что другое вы претендовать не можете. Ни на компенсацию, ни на воспомоществование. Я вам никто, а вы мне — тем более. Прошу всех проследовать в ту дверь.