– Помародерствуем? – предложил Костя. С секунду лейтенант размышлял, потом кивнул. Пробитое пулей левое заднее стекло выбили двумя прикладами, выдвинули «пимпочку» запора, открыли дверь, вытянули тяжелую сумку. Тоже простреленную насквозь в нескольких местах. Внутри были тряпки. Ни оружия, ни жратвы.

– И че он? – поинтересовалась Вика в пространство. Ответа, разумеется, не было. Черт его знает, что это все означало. Причем «все» с самого начала. Стреляли явно из нормальных автоматов, а не с вертолета. То ли старший сержант очень сильно хотел воевать, и его за это застрелили пацифисты, то ли он дезертировал, и его совершенно по закону прикончили верные присяге зенитчики. Которые затем заперлись в своем гарнизоне и теперь молчат там в тряпочку. Но барахло ему в любом случае зачем?

– Продолжаем движение, – буркнул Николай вслух. – Рядовой Каратаев, в головной дозор, на 50 метров вперед, марш! Остальные, за ним через минуту. Наблюдение по секторам. Вверх тоже.

Теперь они двигались «почти как взрослые», с выдвинутым вперед адекватным бойцом. За тормознутость Николай себя даже не особенно ругал: по военной специальности он был «врач надводного корабля», а не мотострелок. Хорошо бы сейчас быть врачом надводного корабля, да. Желательно размером побольше, типа «Петра Великого». С другой стороны, его судьба в начавшейся войне совершенно очевидна, а смерть в горящем стальном острове много страшнее, чем на земле. А утонуть еще более гадко. Лучше уж так.

Снова полчаса марша, во время которого начало хотеться уже не есть, а жрать. По ощущениям, время приближалось к полудню. Выход на Т-образный перекресток: с бетонки на нормальную асфальтовую дорогу; по сторонам перекрестка были болота. Боец, который здесь «грибы собирал», уверенно указал налево. Потоптавшись с минуту в ожидании приближающихся звуков мотора, потопали прямо по осевой. Шоссе было пустынным и спереди и сзади, но глухое рявканье вроде бы ушло. На ходу обсудили, хорошо это или плохо, но так и не пришли к какому-то конкретному выводу и бросили бесполезный разговор, только отнимающий силы.

Еще час, потом второй. Солнце было уже ровно в середине неба. Участок асфальта, покрытый цепочкой далеко друг от друга отстоящих глубоких выбоин; на полсотни метров вокруг – слой мелких серповидных осколков на целом асфальте. Через пару километров – одиночный, полностью выгоревший грузовик на обочине, мордой в сторону Ижоры. В кабине и кузове – несколько обугленных тел. Марку не разобрать, сгорело все, но грузовик был большой. Еще через три или четыре километра две легковушки рядом, обе в таком же виде.