— А что есть? — наивно спросил здоровяк Гуча.

— А вот… — Кец показал рукой на гору, пронизанную многочисленными ходами и от этого похожую на огромный сыр. — Это наш дом.

— Пойдём, — устало позвал Берзалов. — Пока не поздно, пока ты ещё человек.

Дети вдруг загудели, засвистели на все рады, переливчато, и, как показалось Гуче, угрожающе.

— Командир… — сказал он и снял с плеча оружие. — А если они все кинутся?..

— Вашу — у-у Машу — у-у!.. — отрезвил его Берзалов. — Это же дети!

— Неоспоримо, как факт, но мама не поверила бы, — сказал Гуча, не убирая, однако, автомата.

— А Сэр? — привёл последний аргумент Берзалов. — Тебе его не жалко?

— Жалко… — вдруг признался Кец. — Нам кормить его нечем. Сэра я вам отдам.

— А как же вы сами? Что вы будете есть? — спросил Берзалов и сделал шаг, чтобы взять за поводок Сэра.

Отхлынули дети, как волна с крутого берега. Некоторые быстрее ветра скользнули по горе и исчезли в лабиринте ходов, другие с любопытством выглядывали оттуда.

Хитрость Берзалова не удалась. Когда, казалось, Кеца можно было схватить за шиворот формы и просто утащить с собой, он уже сидел в одном из туннелей и с превосходством выглядывал из него.

— Кец! — сказал Берзалов. — Так дело не годится. Комолодун умер. Теперь мы здесь хозяева.

— Не верю, — совсем, как Колюшка Рябцев, — ответил Кец. — Нас здесь любят и нас здесь понимают.

— А разве я не люблю тебя? — спросил Берзалов. — И боец Гуча тоже любит, — оглянулся он на Гучу за поддержкой.

Покрутил мордой Гуча и состроил самую уморительную физиономию, на какую был способен, хотя на ней всё равно было написано, что уступает он исключительно под давление, что он не то чтобы не любит детей, а относится к ним терпимо, ну а Кеца персонально, конечно же, уважает за твердость характера и весёлый нрав. Но при чем здесь любовь — морковь?

— Дядя Рома, — вдруг сказал Кец. — Уходите вы отсюда. Здесь для вас опасно.

И тотчас, словно в подтверждение его слов, под ногами ожила та самая «умная», то бишь «зелёная пыль».

Гуча отскочил назад, тащя за собой на поводке Сэра, и крикнул:

— Командир!